– Не могу поверить… – Евпатьев остановился, хватаяртом воздух. Вытер со лба пот. – Это какая-то дьяволица! До чего виртуозноона меняла обличье, попадая в новую среду! С нищими в Раю была благостна, слубошниками шутила, книжников проняла учёностью… А нам как морочила голову!Честно признаюсь: она мне чрезвычайно нравилась…

– Мне т-тоже, – признался Фандорин. – Что ужговорить про бедных «овец». Талантливая женщина. Дьяволица? С нашей точкизрения – да. Но она смотрит на мир иначе.

Одинцов сердито оглянулся на них:

– Что встали? Не время языки чесать. Вперёд, вперёд!

Возок довёз их до леса, дальше пришлось идти на лыжах, последам: одни побольше, с ямками от посоха, другие поменьше, да ещё широкая,неровная полоса, прометённая рясой странницы – будто по снегу проползлаогромная змея.

Масе лыж не хватило, да он и не умел на них ходить. Однакооставаться с кучером Митькой не пожелал: упорно ковылял сзади, проваливаясь поколено.

– Один побегу! – пригрозил урядник, шедшийпервым. – А, ну вас!

И, быстро перебирая ногами, скрылся в мраке. Хорошо ему –привык шастать по зимнему лесу, городским за ним было не угнаться.

– Далеко ещё? – спросил Эраст Петрович, светяперед собой фонариком.

– До скита? Ульян говорил, на лыжах с час будет.Кирилле понадобилось вдвое дольше. Тем более с повязкой на глазах… И всё же онидолжны были туда добраться засветло. Ульян прав. Поспешим!

Только Маса дотащился до своего господина, только сел в снегпередохнуть, только сунул в рот леденец, а лыжники уж снова сорвались с места.

Хоть двигались куда медленней Одинцова, а всё же, не прошлополучаса, догнали.

Сначала услышали доносящуюся из темноты ругань, потомувидели самого полицейского. Он хромал на одной лыже, вторую, сломанную,использовал в качестве костыля.

– Ведьма! Тропинку заколдовала! На ровном местеспоткнулся! Лыжа треснула, да ещё щиколку подвернул, – плачущим голосомпожаловался он. – Опоздаем, сызнова опоздаем!

Обогнали его, прибавили ходу.

Плохо, что снег повалил. Две цепочки следов с каждой минутойделались все неразличимей. Совсем заметёт – придётся останавливаться, ждатьОдинцова. Он один знал, как лесом выйти к скиту.

Но вот деревья начали редеть, луч фонаря упёрся впространство, расширился и поблек, ничего не выхватив из черноты.

Поляна!

Следы повели прямо вперёд и через десяток метров растаяли –на открытом месте снег застилал землю быстрей, чем в лесу.

Лыжники остановились.

– Там он, там! Близко уже! – донёсся сзади крикОдинцова.

Урядник догнал их, шумно перевёл дух.

– Вон часовня торчит! Давай, давай!

Меж белых хлопьев, действительно, проглядывало что-тотёмное, вытянутое вверх.

– Где их искать? Г-где может быть мина?

Эраст Петрович во все стороны светил своим электричеством.Евпатьев запалил прихваченную из охотничьего домика лампу. Ульян снова нырнулво тьму.

– Я всё думаю: а может, вы ошиблись? – с надеждойспросил Никифор Андронович. – Насчёт детей, а? Ну подумайте сами, как быони сюда добрались из своих деревень? Мы на санях вон сколько ехали.

Фандорин лишь вздохнул.

– Я спрашивал про это у Одинцова. Он говорит –запросто. Река вьётся, делает изгибы. По ней сюда из Денисьева полтораставёрст. А лесом, напрямую, сорок – сорок пять. Из остальных селений ещё ближе.Для местных ребятишек, привыкших к ходьбе на лыжах, не расстояние. Сколько ихзаманила сюда «псица» – вот в чём воп…

– Есть! Нашёл! – раздался крик из темноты. –Сюда!

Евпатьев так рванулся с места, что потух огонёк в лампе.Фандорин забыл качать рычаг – фонарик погас.

Но впереди вспыхнуло яркое пламя – это урядник поджёг еловуюветку, сделав импровизированный факел.

Стало видно часовню, притулившуюся к отвесному склонулесистого холма. Прямо посреди обрыва, на уровне земли темнела маленькаядощатая дверца.

По обе стороны от неё, присыпанные снегом, лежали лыжи исанки.

Их было много, десятки.

– Тссс! – цыкнул Ульян, прижимаясь ухом к дверце.

Эраст Петрович подошёл ближе и услышал едва различимоепение.

Чистые, ангельские голоса доносились откуда-то издали, будтоиз самых недр земли.

– Господи! Живы! – прошептал Никифор Андронович ине выдержал, всхлипнул. – Что стоишь, Ульян? Заперто? Так вышибай!

Фандорин схватил изготовившегося к разбегу урядника заплечи, отшвырнул в сторону – тот упал в снег.

– Не сметь! А если мина подготовлена по всем правилам?З-забыли про «лёгкую» смерть? Стойте тихо. И, что бы ни случилось, внутрь нелезьте.

Он шагнул к двери и осторожно постучал. Потом позвал:

– Мать Кирилла!

Громче:

– Мать Кирилла! Это я, Эраст Петрович Кузнецов!

Пение смолкло.

– Дозволь и мне, матушка! Допусти! – проникновеннопопросил Фандорин, делая рукой отчаянные жесты помощникам: спрячьтесь,спрячьтесь!

Полицейский затоптал горящую еловую ветку, и оба шарахнулисьв стороны. Их поглотили темнота и снегопад.

Ответа изнутри не было, и Фандорин снова закричал, но уже нес мольбой, а с угрозой, да ещё истеричности в голос подпустил:

– Пусти! Что ж, вы спасётесь, а я пропадай? Грех,матушка! Я тебя из огня вытащил, а ты меня в геенне бросаешь! Открывай! Всеодно не отступлюсь!

Из-за двери донёсся шорох.

Он приготовился.

Схватить её, выдернуть наружу – это главное. Евпатьев иОдинцов как-нибудь с ней справятся. Самому же быстрее, пока дети, не поняли вчём дело, добраться до подпиленного столба, если он тут есть.

Щёлкнул засов. Заскрипела дверь.

Эраст Петрович занёс правую руку, в левой держал фонарь, иуж начал потихоньку подкачивать пружину. Как найти столб, если внутри темно?

Дверь отворилась.

Лёгкая смерть

Руки пришлось опустить – обе. Правую, потому что открыла неКирилла, а Полкашка. Левую, потому что фонарик был ни к чему – внутри горелисвечи. Много.