Сюзанна уткнулась лицом в грудь Эдди.

– Верни стены, Блейн, – сказал Эдди. – Мы не хотим этовидеть.

Блейн не ответил. Стены, пол и потолок оставалисьпрозрачными. Облако начало расползаться клочковатыми лиловыми прядями. За нимивиднелся город: измельчавшие, теснее жмущиеся друг к другу дома, хаотическийлабиринт узких улочек. Кое-где выгорели дотла целые кварталы – выгорели давно,ибо степь уже вновь заявляла на них свои права, хороня руины в траве, котораяоднажды должна была поглотить весь Лад. "Как джунгли поглотили великиецивилизации инков и майя, – подумал Эдди. – Колесо каповорачивается, и мирсдвигается с места".

За трущобами – а Эдди не сомневался, что и до наступлениячерных дней это были трущобы, – высилась сверкающая стена. К ней-то, сбавивход, и двигался Блейн. Стало видно вырубленное в белом камне глубокое ущелье.Дорога проходила через него.

– ПРОШУ ПОСМОТРЕТЬ В ГОЛОВНУЮ ЧАСТЬ ВАГОНА, – любезнопредложил Блейн.

Они послушно повернули головы. Вновь появилась передняястена – обитый голубым круг, который, казалось, плыл в пустоте. Никаких следовдвери не было: если и существовал какой-то проход из вагона для знати в кабинумашиниста, Эдди его не видел. На глазах у путешественников прямоугольныйучасток голубой стены потемнел, изменив цвет на фиолетовый, затем на черный. Вследующий миг в прямоугольнике возникла алая ломаная линия, а на ней, черезравные промежутки, – фиолетовые точки, и даже раньше, чем возле точек появилисьназвания, Эдди понял, что смотрит на схему маршрута, не слишком отличающуюся оттех, какие висели на станциях и в поездах нью-йоркской подземки. Лад – пунктотправления Блейна – обозначил мигающий зеленый огонек.

– ПЕРЕД ВАМИ МАРШРУТ НАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ. ЭТОТ КРОЛЬЧИШКИНСЛЕД СЛЕГКА ПЕТЛЯЕТ, НО ВЫ ЗАМЕТИТЕ, ЧТО МЫ СТРОГО ПРИДЕРЖИВАЕМСЯ КУРСА НАЮГО-ВОСТОК, ВДОЛЬ ЛУЧА. ОБЩАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ ПУТИ – ЧУТЬ БОЛЬШЕ ВОСЬМИ ТЫСЯЧКОЛЕС ИЛИ СЕМИ ТЫСЯЧ МИЛЬ, ЕСЛИ ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ ЭТУ ЕДИНИЦУ ИЗМЕРЕНИЯ.КОГДА-ТО ОН БЫЛ ЗНАЧИТЕЛЬНО КОРОЧЕ, НО ЭТО БЫЛО ДО МАССОВОГО ОПЛАВЛЕНИЯТЕМПОРАЛЬНЫХ СИНАПСОВ.

– Что значит "темпоральные синапсы"? – спросилаСюзанна.

Блейн нехорошо засмеялся… но не ответил на вопрос.

– ДВИГАЯСЬ С МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТЬЮ, МЫ ПРИБУДЕМ В КОНЕЧНЫЙПУНКТ МОЕГО МАРШРУТА ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ ЧАСОВ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ.

– Восемьсот с гаком миль в час над землей, – тихим отблагоговейного ужаса голосом сказала Сюзанна. – Господи Иисусе!

– РАЗУМЕЕТСЯ, Я ИСХОЖУ ИЗ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, ЧТО ПУТИ НАПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО МАРШРУТА НЕ ПОВРЕЖДЕНЫ. МИНУЛО ДЕВЯТЬ ЛЕТ И ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ С ТЕХПОР, КАК Я В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДАЛ СЕБЕ ТРУД ПРОЙТИ ЭТУ ТРАССУ, ПОЭТОМУ НИ ЗА ЧТОРУЧАТЬСЯ Я НЕ МОГУ.

Стена на юго-восточной окраине города приближалась: высокая,мощная, разрушенная по гребню временем – и выложенная скелетами, тысячами тысячмертвых луддитов. Туннель, к которому медленно подъезжал Блейн, уходил в глубьстены минимум на двести футов; здесь эстакада, по которой была проложенадорога, была темной, почти черной, словно кто-то пытался взорвать ее или сжечь.

– Что будет, если мы доедем до места, где рельсадействительнонет? – поинтересовался Эдди и понял, что, обращаясь к Блейну,по-прежнему повышает голос, словно говорит с кем-то по телефону и плохо слышно.

– ПРИ СКОРОСТИ ВОСЕМЬСОТ МИЛЬ В ЧАС? – весело изумилсяБлейн. – ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ДО ГРОБА ПОМНИТЬ ОБЕЩАЙ, А ВЫЙДЕТ СЛУЧАЙ– НЕ ЗАБУДЬ, ЧЕРКНИ ПИСЬМИШКО КАК-НИБУДЬ.

– Да ладно! – сказал Эдди. – Не рассказывай мне, что такаясложная машина, как ты, не может осмотреть собственные пути на предмет поломок!

– ЧТО Ж, Я МОГ БЫЭТО СДЕЛАТЬ, – не стал спорить Блейн, – НО– ЭХ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! – КОГДА МЫ ТРОНУЛИСЬ, Я ВЫБИЛ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ СХЕМЫ.

– Зачем?

– А ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ? БОЛЬШЕ ОСТРЫХОЩУЩЕНИЙ?

Эдди, Сюзанна и Джейк оторопело переглянулись. Роланд –по-видимому, ничуть не удивленный, – спокойно сидел в кресле и, сложив руки наколенях, смотрел на проплывавшие тридцатью футами ниже убогие лачуги иразвалины, которые наводняли эту часть города.

– КОГДА БУДЕМ ПОКИДАТЬ ГОРОД, СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО ИПРИМЕЧАЙТЕ, – велел Блейн. – ХОРОШЕНЬКО ПРИМЕЧАЙТЕ.

Невидимый вагон с путешественниками катил к туннелю в стене.Когда, проехав туннель насквозь, они вынырнули с другой стороны, Эдди и Сюзаннавскрикнули в один голос. Джейк едва глянул – и закрыл лицо руками. Чик зашелсянеистовым лаем.

Роланд, не отрываясь, смотрел вниз широко раскрытымиглазами. Губы стрелка сжались в бескровную, похожую на шрам полоску. Во тьмеего неведения разгорался яркий белый свет понимания.

За Великой Стеной Лада начинались подлиннобесплодные земли.

К проему в стене монорельс спускался под уклон, и путниковотделяло тогда от земли не более тридцати футов. Тем сильнее оказалосьпотрясение, ибо, вынырнув из туннеля за городской стеной, они заскользили наужасающей высоте – в восьмистах или даже тысяче футов над землей.

Роланд оглянулся на стремительно удаляющуюся стену. Когдаони приближались к ней, она казалась неимоверно высокой, но перспектива делалаее поистине ничтожной – расщепленным каменным ногтем, цепляющимся за крайнеобъятного бесплодного поля. Мокрые от дождя гранитные утесы обрывались вбездну, к бескрайнему на первый взгляд царству первозданного хаоса. Скалу подстеной покрывали большие круглые отверстия, похожие на пустые глазницы. Оттудаотвратительными мутными потоками лилась черная вода и выползали щупальцалилового тумана. Все это, растекаясь по граниту чешуей зловонных вееров, с видустоль же древних, как сам камень, устремлялось вниз. "Так вот кудадеваются городские отходы, – подумал стрелок. – Через край – и в выгребнуюяму".

Но то была не яма, а низина. Словно земли за городскойчертой лежали на плоской крыше исполинского лифта, и однажды, в туманныенезапамятные времена, этот лифт пошел вниз, прихватив с собой изрядный кусстраны. Единственный Блейнов рельс, проложенный по центру эстакады, парившеймежду этой падшей землей и набрякшими дождем тучами, казалось, плыл в пустоте.

– Почему мы не падаем, что нас держит? – воскликнулаСюзанна.

– ЛУЧ, РАЗУМЕЕТСЯ, – ответил Блейн. – ВИДИТЕ ЛИ, ВСЕ НАСВЕТЕ СЛУЖИТ ЛУЧУ. ПОСМОТРИТЕ ВНИЗ – Я УВЕЛИЧУ ИЗОБРАЖЕНИЕ НА ЭКРАНАХ НИЖНЕГОСЕКТОРА В ЧЕТЫРЕ РАЗА.

Даже Роланд почувствовал, как закружилась голова и свелосудорогой желудок, когда земля вдруг рванулась вверх, им навстречу. Возникшаякартина своим безобразием превосходила все, что ему было известно о безобразии…а известно ему об этом было, к сожалению, очень многое. Сожженный,развороченный взрывами край, переживший страшные дни, – вне всякий сомнений,эта часть мира приняла на себя первый удар губительного катаклизма и сгинула внем. Почва превратилась в покоробленное черное стекло, скрученное в узлы иливыпирающее уродливыми буграми, которые по-настоящему нельзя было назватьхолмами, и изрезанное глубокими трещинами и складками, которые по-настоящемунельзя было назвать лощинами. Редкие деревья – низкорослые, чахлые, какие могутпривидеться в кошмаре, – грозили небу искалеченными ветвями; увеличениесоздавало иллюзию, что эти ветви, будто руки безумца, пытаются схватитьпутешественников. Кое-где из стеклянистой корки торчали пучки толстыхкерамических труб. Одни казались мертвыми или погруженными в спячку, внутридругих поблескивал жутковатый и таинственный синевато-зеленый свет, точно вочреве земли пылали исполинские печи и горны. Среди труб на кожистых крыльяхкружили смахивающие на птеродактилей безобразные твари, время от времениугрожающе щелкая крючковатыми клювами. Целые полчища этих жуткихвоздухоплавателей сидели на круглых верхушках дымоходов – по-видимому, онигрелись в теплом воздухе, поднимавшемся от подземных негасимых огней.