Наконец было решено, что наш поверенный Грейди Брин возьметвсю бухгалтерию на себя, чтобы Жасмин занималась только общим руководством иприемом гостей. Последнее решение вроде бы успокоило Жасмин. При таком раскладеона могла бы получать свой процент, не боясь, что заключила сделку с дьяволом.А тем временем мы все в один голос твердили, как она красива, как воспитанна,уверяли, что она знает гораздо больше, чем нужно для этой работы. Однако всенаши старания, вопреки надеждам, принесли мало результатов.

Клем и Большая Рамона пообещали во всем ее поддерживать ипосле долгих поцелуев, объятий и слезных (со стороны Жасмин) прощаний мынаконец выехали в Новый Орлеан на длинном лимузине тетушки Куин.

Мы сделали короткую остановку в отеле, где занялифантастические номера, и сразу отправились в "Гранд-Люминьер".Заметив меня, Мона вскочила из-за стола и бросилась в мои объятия, так что мнепозавидовал каждый мужчина, видевший это. На ней была одна из ее свободныхбелых блузок, вся в оборочках и бантиках на запястьях, но я все равно разгляделна воспаленной правой руке пластырь с прикрепленной под ним трубочкой длявнутривенного вливания.

Я сел за ее столик, присоединившись к компании Мэйфейров, иповедал вполголоса о том, что доктор предупредил тетушку Куин – это будет еепоследняя поездка в Европу.

"Я абсолютно не против, чтобы ты ехал, наоборот, яполностью за, – сказала Мона. – Ты должен, просто должен поехать. Уменя все хорошо. Состояние стабильное. Смотри, сегодня меня вновь подключат каппаратуре. – Она подняла забинтованную руку. – Не хочешь пройти вмою палату? Должна тебя предупредить, зрелище не очень приятное..."

"Я пойду. Никогда еще не занимался любовью с кем-то,подключенным к аппаратуре".

"Хорошо, – сладостно прошептала Мона, –потому что я приготовила три или четыре детских одеяльца, чтобы их испортить, апотом мы почитаем друг другу "Гамлета". У меня здесь режиссерскаякопия Кеннета Брана со всеми его пометками, так что мы сможем притвориться,будто заново смотрим картину. Ты прочтешь монолог Гертруды, где онарассказывает, как утонула Офелия, а я вытянусь на подушке как мертвая. Я успелараскидать цветы по всей кровати. Я навсегда останусь Офелией", –вздохнула Мона.

"Нет, ты моя Бессмертная Офелия, – сказаля, – я так и стану обращаться к тебе в своих письмах из Европы. Это будеттвое имя для электронного адреса на компьютере. Мне кажется, лучшего имени я ине слышал".

Я рассказал Моне, как совсем недавно пересмотрел этот фильмпо телевизору только ради одной сцены с Офелией.

"Как здорово, что нам обоим это нравится, – сказаля, – но ты будешь Бессмертной Офелией потому, что никогда не утонешь, тыведь сама это понимаешь? Ты Офелия, которая "почует беду" и всегдабудет плыть по ручью, напевая "обрывки песен"".

Мона рассмеялась и ласково поцеловала меня.

"Ты действительно знаешь все слова, – сказала она. –Как я тебя люблю за это. И насчет электронной почты – почему я сама недодумалась? Конечно, мы будем переписываться по электронной почте, а ещепосылать обычные письма Нам придется печатать наши послания, и тогда нашапереписка станет такой же знаменитой, как послания Элоизы и Абеляра[28]".

"Вот именно, – сказал я, слегкасодрогнувшись. – Но я бы не хотел, чтобы это была такая же долгая иневинная переписка, моя любовь. Я вернусь домой, ты вылечишься, и мы скороокажемся в объятиях друг друга. – Я тут же рассмеялся. – Кстати, тызнаешь, что за любовь к Элоизе Абеляра кастрировали? Мы ведь не хотим, чтобы сомной случилось что-нибудь столь же ужасное".

"Это метафора для твоего обуздания, Квинн, ты ведьпонимаешь, что нам не быть с тобой Офелией и Гамлетом при другихобстоятельствах, – если представить, что его отца не убили".

Я снова и снова целовал ее с огромной нежностью.

""Как род людской хорош! Прекрасен мир такихлюдей!"[29] – процитировал я. – В целом мире ненайти второй такой юной девушки, которая знала бы так много", –сказал я.

"Ты должен поговорить со мной о фондовой бирже, –заявила Мона, сверкнув прекрасными зелеными глазами. – Я просто обалдеваюот того, что "Мэйфейр и Мэйфейр" настаивают, что и впредь будутуправлять моими миллиардами. Я знаю про акции и облигации больше, чем кто-либов их фирме".

В это время к столику подошел Стирлинг. Только тут до менядошло, что я даже не поздоровался с красавицей Роуан и здоровяком Майклом. Я поспешноисправил оплошность, наслаждаясь теплотой, с которой мы все обменялисьприветствиями, а затем я поспешил объяснить Стирлингу, что семейство покинулоБлэквуд-Мэнор, так что если Петронии захочется отыскать нас, то ей придетсяпроделать путь до отеля "Виндзорский двор".

"А черноголовый маленький джентльмен, сидящий вонтам, – это Томми?"

"Совершенно верно. Вскоре он станет Томми Блэквудом. Мыотправимся в Европу сразу, как только получим его паспорт. Если удастся,попробую изменить его имя в паспортном бюро. Посмотрим, что можно сделать снебольшим увещеванием".

"Дайте мне знать, если что-то не получится, –сказал он. – Таламаска способна помочь".

Обед прошел для нас за разными столами, мы не сталиобъединяться. Я решил, что так будет лучше. Мне хотелось, чтобы Нэш и тетушкаКуин получше узнали Томми, тем более что парнишка отлично держался в новойобстановке. Не дичился, не был перевозбужден и проявил тот незаурядный ум,который я в нем заподозрил при нашей первой встрече. Слава богу, любимыми егопредметами оказались литература и история. Математика у него шла хуже, но всеравно и в ней он делал успехи. В общем, католическое обучение дало свои плоды,и Нэш с тетушкой Куин оба были в восторге от мальчика – впрочем, я на это инадеялся.

После того как все мы полакомились "обалденными"десертами, я подвел Томми к столику Мэйфейров и Стирлинга, чтобы представитьего, и мальчишка вел себя безукоризненно. Потом мы договорились, что моядорогая компания вернется в гостиницу, а я отправлюсь с Моной в ее палату.

Но прежде я обнял Гоблина и прошептал ему на ухо:

"Ступай с ними. Не отходи от них ни на шаг. И сразувозвращайся ко мне, если появится Петрония".

Гоблин удивился, но, покорно кивнув, сразу исчез.