Лапы были снесены одинаковым, отработан­ным ударом наискось. Как будто их разложили в ряд и подровняли.

Странные люди здесь ночевали. Какие-то пар­тизаны-любители. Они ловко обращаются с топо­ром, но для постели себе нарубили колючего сосно­вого лапника, хотя вокруг полно лиственниц. Они, похоже, не хотели, чтобы кто-нибудь нашел место их ночевки, но скрыли следы торопливо и неуме­ло... Есть о чем подумать.

Над ямой стоял туман, густейший, как молоко. Близко болото, вот и туман.

Схватившись за корень поваленной лиственни­цы, Блинков-младший вылез из ямы. Тайга про­сыпалась. Пробовали голоса незнакомые птицы. Шагах в пяти от Митьки, размытый туманом, си­дел на пеньке похожий на белку зверек с черно-бе­лыми полосками на спине. Бурундук. Грызет что-то. Надо поискать кедровые орехи.

Митька быстренько решил все утренние челове­ческие проблемы, даже умылся, побрызгав на себя с веток. Руки были чернее грязи; к несмываемым пятнам смолы пристали раздавленные комары. Он стал оттирать смолу о кустик с жесткими листья­ми. Чпок — на ладони раздавилась ягода. Черника.

Ягоды попадались редко. Митька немного по­бродил, боясь далеко уходить в тумане, съел горсть, еще одну собрал для Лины и вернулся в яму.

Горячий воздух от костра поднимался потоком, надувая край парашюта, и не давал туману заполз­ти в яму, но все равно было сыровато. Лина, конеч­но, не положила к телу ни носки, ни тем более гряз­ные кроссовки. Сбросила в ноги.

Блинков-младший развесил носки и кроссовки зеленоглазой у огня. Удачное здесь место. Но с воз­духа незаметное, значит, надо уходить, погасив костер... Бели сегодня их и с Линой не найдут, придется ночевать без огня.

Однажды Митька пробовал добыть огонь древ­ним способом: лучок, обернутая тетивой палочка, плоская щепка. Палочка хорошо крутилась, дым так и валил, но раздуть огонек не удалось. А сей­час у него есть зажигалка без бензина. Кремень цел, искры из-под колесика сыплются, и толку от этого никакого. Нужен трут. Это не сушеный гриб-трутовик, как думают многие, а приготовленная особым образом тряпка. Ее совали в горшок, заби­вали деревянной пробкой и ставили горшок в угли. Без воздуха тряпка не сгорала, а сама превраща­лась во что-то вроде угля, который занимался от любой искры. Блинков-младший об этом только читал, но способ казался надежным: именно так по всей России добывали огонь, когда еще не было спичек. Вместо горшка сошла бы любая металли­ческая трубочка. Но мечта обнаружить ее в нехо­женой тайге была такой же несбыточной, как меч­та найти полиэтиленовый пакет для воды или (чего уж скромничать) полный обед на столе с белой ска­тертью.

Туман порозовел от солнца и начал редеть. Ког­да над ямой стала различаться невидимая раньше крона лиственницы, Блинков-младший принялся будить Лину.

Дело оказалось трудным, но нескучным.

На простое: «Лина, вставай!» — зеленоглазая не реагировала. На стаскивание куртки ответила возмущенно: «Ну, бабуль!» — свернулась калачи­ком и продолжала спать. Митька испробовал щеко­тание пяток и чувствительно получил ногой по лбу.

Перехожу к водным процедурам! — предуп­редил он и вылил на зеленоглазую пригоршню воды.

Ну, Пашка! — закричала Лина, вскакивая.

Увидела Блинкова-младшего и все вспомнила. — Ой, Дим, а где твоя рана? Дим, даже царапины не осталось. Полосочка розовая, и все!

Митька молчал и улыбался, как фокусник. Вот тебе и папа-ботаник!

А который час? — спохватилась Лина.

Четыре.

Утра?!

Митька объяснил, что надо пить росу, пока ее не высосало солнце. Глаза у Лины заблестели:

— Пить росу? Серьезно? Всю жизнь мечтала!

Она сама заметила собравшуюся в парашюте

лужицу. Подскочила, зачерпнула воду руками... Лужица замутилась.

Ой! — Лина смотрела на свои черные от гря­зи ладони. — Дим, я нечаянно!

Это вся наша вода на день, — сказал Блинков-младший. — Надо пить.

Разве можно такую пить?! — В доказатель­ство Лина уже нарочно сполоснула руки в лужице.

Вода побурела.

Блинков-младший оттащил зеленоглазую от парашюта и подтолкнул к стенке ямы:

— Иди погуляй, ты еще не проснулась. Ветку стряхнешь — умоешься. Можешь даже душ при­нять. Сегодня туман, лес сырой, как после дождя.

А потом наша вода отстоится, и мы ее выпьем.

Лина замотала головой.

— Нам идти по жаре, — напомнил Блинков-младший. — Часа через три ты пожалеешь, что не выпила эту воду. Через пять будешь о ней мечтать.

Лина опять замотала головой и, поддав по пара­шюту снизу, выплеснула лужицу на землю!

Прежде чем Блинков-младший успел разозлить­ся, она сказала:

— Балбесик! Если там столько воды, что можно душ принимать, то хватай парашют и побежали скорее натрясать воду!

...Вода была с хвоинками, листьями, чешуйка­ми коры, но это была вода. С небольшого деревца парашют собирал кружки по две. Митек и Лина пили. За вчерашний день и про запас на сегодняш­ний. Литра полтора набрали в маленький вытяж­ной парашют (Лина его называла пузырем).

Через полчаса все кончилось. Солнце припекло, туман поднялся, и роса испарилась. Митька с Ли­ной пошли назад к яме; выпитая вода булькала в пустых желудках.

Видишь, какая я умная! — хвасталась Ли­на. — А то скопил за ночь тарелку и трясся над ней, как будто в мире больше воды не осталось.

А на завтрак наберем ягод. Сейчас для черники самый сезон, только я ее что-то не видела. Ничего, поищем.

Набрал я тебе черники. В яме лежит, — вспомнил Блинков-младший.

Три ягодки? — съехидничала зеленогла­зая. — Я видела, только просить не стала. Сама на­беру. Где ты ее нашел?

Мы только что шли по ней. Там ее мало, не наешься. — Блинков-младший покосился на Лиину и выдал: — Ягоды собирать нам некогда. Выходим сейчас же. Первый привал через четыре часа. По дороге за каждой ягодкой не нагибаемся, если по­падем на большой ягодник, остановимся и наберем много. Ищем парашютиста, но это между про­чим — он сам не маленький. Для нас главное — самолет. Если не найдем его до вечера, останемся без огня.

Зеленоглазая остановилась и внимательно по­смотрела на Митьку.

Так-так! Бунт на корабле! Борьба за власть!

Кому летать в небе, кому мочковатые кореш­ки собирать, — напомнил Митька ее вчерашнее выступление. — Давай без обид. Тайги мы оба не знаем, но мне хоть папа что-то показывал, когда мы ходили в походы. В нёбе я тебя слушался. А на земле ты уже со вчерашнего дня слушаешься ме­ня, и все в порядке: переночевали в тепле, росу не проспали — напились, ноги сухие...

Ладно, буду тебя слушаться, вождь Сухое Тело, — вспомнила Лина старую рекламу подгуз­ников. — И почему мальчишки так любят коман­довать?