Он покосился на ее лицо, ссадина на щеке уже покрыласькровавой коркой, на молодых заживает быстро, но все же можно и одним словом илиодним движением…

– А что харю свою не полечишь? Исцарапалась, а еслигрязь или комочки коры попали в кровь…

Она сердито мотнула головой.

– Некогда. Надо воды вскипятить, травы растереть…

– А взмахом руки?

Она горестно вздохнула.

– Если бы могла! Всегда завидовала тем, кто вот так…Увы, только травами, корешками, порошком из крыльев жуков.

Он кивнул, сказал чуть подобревшим голосом:

– И много трав знаешь?

Она посмотрела на него удивленно:

– Шутишь? Конечно же, все, что растут в нашем лесу, встепи и в оврагах. И еще покупаю те, что привозят из дальних стран.

– Ты молодец, – пробормотал он. – Молодец. Ас виду дура дурой.

Она обиженно нахмурилась, потом посмотрела недоверчиво,спросила с надеждой:

– Это значит, что я… красивая?

Он осмотрел ее заново, подумал и сказал с удивлением:

– А вообще-то да. Гм, в самом деле. Так ты и вправдучто-то умеешь?

– Увидишь, – пообещала она сердито. – Если непомрешь первым.

Месяц еще ярко сиял на черном, но уже медленно светлеющем навостоке краешке, когда в нещадном лунном свете холодно заблистали крышидеревенских домиков.

На околице их встретили лаем собаки. К удивлению Олега,дорога в село перекрыта высоким частоколом, у ворот трое молодых парней укостра, что-то молча жарят, коротая ночь, но четвертый, крепкий мужчина ссуровым лицом, сразу поднялся навстречу гостям.

– Кто такие?

Голос был суровый, резкий и почти враждебный. Олег не успелраскрыть рот, как из-за его спины вышла его спутница, сказала сердито:

– Я Барвинок, ты меня разве не знаешь?

Мужчина сказал торопливо, сразу меняясь в лице:

– Прости, Барвинок, я тебя не заметил сразу… У насбеда.

– Знаю, потому и пришла, – бросила она. – Гдебольные, Утес?.. Олег, пойдем, он проведет нас.

Утес бросил на Олега извиняющийся взгляд, мол, прости, я незнал, что ты в услужении у нашей лекарши, быстро повел их к самому большомудому.

Олег вошел последним, в доме окна завешены тряпками иодеялами, душно, пахнет гниением и смертью. На широком ложе, на лавках и дажена полу люди на подстеленных под них старых одеялах. Кто скорчился в клубок,кто вытянулся, словно уже мертв, кто постанывает сквозь зубы.

Утес сказал за их спинами:

– Эти слегли сегодня.

– Принесите горячей воды, – сказала Барвинокотрывисто. – Чистых тряпок… Нет, сперва прокипятите и высушите.

Утес выбежал на улицу, а Барвинок быстро прошлась вдоль окони сразу же посрывала одеяла, а створки распахнула настежь. В комнату ворвалсясвежий воздух.

Лечит она, как сразу определил Олег, быстро и умело. Лишнеговремени не теряет, что могло показаться равнодушием, но ее ждут другие больные,все понимают и сами торопят, чтобы не возилась с ними больше, чем нужно. Олегпосетил с нею две хаты, затем незаметно отстал, вышел во двор.

Звездное небо выгнулось высоким куполом, но бледная луна ужеопускается за верхушки деревьев. Воздух наконец-то прохладный, над головойбесшумно проносятся летучие мыши. Он не обращал на них внимания, хотя, еслиначинал вслушиваться, мог уловить момент, когда челюсти маленького хищникараскрываются, чтобы схватить комара.

В воздухе ощутимо пахнет магией. Раньше он ее не слышал,даже находясь рядом с могучими колдунами или чародеями, но сейчас, ставохотником за любым проявлением колдовства, отыскал в себе способность чуять,развил до такой степени, что заметит даже в деревенском мужичке, умеющем развечто сдвинуть с ее помощью ложку на столе.

Он остановил бегущего с веселым воплем мальчугана:

– Эй, герой!.. Ты чего по ночам не спишь?

– А у нас мамка заболела, – радостно сообщилмальчишка. – Встать не может и даже не ругается!

– Давно эта чума?

Мальчишка покачал головой:

– Недавно.

– Ты не болел?

– Нет.

– А другие мальчишки?

Он потряс головой энергичнее:

– Нет.

– А девочки?

Он дернулся, высвобождая плечо из пальцев незнакомца.

– Только взрослые!

– Беги, – разрешил Олег.

Хотел посоветовать больше помогать родителям, чем игратьвпустую, учиться, работать на огороде, но мальчишка умчался с такой прытью, чтовсе равно бы не услышал. Да и что толку, если бы и услышал? Нужно, чтобы всядеревня, даже соседние вот так… а то если где будут мучить, как дети решат, а всоседней свобода, то и от родителей убегут. В этом возрасте все родители –злобные мучители и ограничители свобод и удовольствий…

Светящаяся лодочка ныряла в темные тучи, мужественноборолась там, не давая себя утопить, выныривала и снова плыла над деревьями,приноравливаясь к их скорости. В домах везде темно, только у самого дальнегомежду плотно притворенными ставнями пробивается слабый лучик света.

Олег подошел неслышно, щель расширилась, когда припал к нейглазом. Комната небогата, но чувствуется, что хозяин мог бы жить достойнее:медная и бронзовая посуда вперемешку, трехрогий подсвечник старинной работы насередине стола, вместо грубых лавок или табуреток настоящие стулья со спинками.Все остальное как и у других: огромная печь, полати, полки с посудой, горшки изглины, а один из темного чугуна, в этих краях именуемый просто чугунком.

Тревожное чувство кольнуло иголочками, он так и эдакизгибался, стараясь увидеть краешек второй комнатки, где видна спинка кровати,но щелочка как будто еще сузилась, он вздохнул и так же тихо пошел к крыльцу,но узкий лучик из дальнего окна привлек внимание.

На этот раз увидел часть маленькой комнаты, под стеной грубосколоченная кровать, на полу вытертое старое одеяло, в селах это заменяет ковры,а на лавке у стены мужичонка, дряблый и плюгавенький, согнулся, уперев локти вколени, и тупо таращит глаза на колченогую табуретку.

Олег сперва не сообразил, с какой стати у мужичка вздуваютсяжилы на висках и течет пот по лицу, но табуретка вдруг сдвинулась и дажепопыталась повернуться вокруг оси, но передумала. Мужичок перевел дыхание,набрал в грудь воздуха и, заперев дыхание, натужился снова.

Теперь понятнее, сказал Олег мысленно. Вернувшись к крыльцу,он поднялся по ступенькам и постучал громко и уверенно. В доме стало совсемтихо, он постучал громче. Почудилось, что с той стороны кто-то приблизился ислушает. Постучал еще раз и сказал раздраженным голосом: