Пока Елена перебиралась через подоконник и разминаланатруженные пальцы, Мередит изумленно добавила:

— Это точно ты. Никто другой так бы не сказал.

— Это я, — она вдруг посмотрела в глаза подруги. — Этоправда я, Мередит.

Мередит кивнула и напряженно сглотнула. Елене больше всегохотелось, чтобы подруга ее сейчас обняла, но Мередит не любила обниматься, асейчас вообще попятилась к дивану и тяжело на него опустилась.

— Садись, — сказала она с деланным спокойствием. Елена взяластул и села в том же положении, как раньше сидела Мередит, — локти на коленях.Потом подняла голову:

— Как ты догадалась?

— Я… — Мередит замолкла на секунду, потом встрепенулась, —ну, твое тело так и не нашли. Это было странно. И потом — эти нападения настарика, на Викки и Таннера, некоторые мелочи, связанные со Стефаном, — слишкоммного совпадений, но я не была уверена на сто процентов. А теперь я точно знаю,— она закончила почти шепотом.

— Блестящая догадка, — Елена пыталась вести себя нормально,но что может быть нормального в этой ситуации? Мередит вела себя так, как будтосмотреть на нее не могла, и от этого она чувствовала себя еще более одинокой,чем при жизни.

Внизу зазвенел звонок. Елена услышала его, но не былауверена, что Мередит не сделала того же.

— Кто там пришел?

— Я просила Бонни прийти около семи, если отпустит мама.Наверное, это она. Я пойду посмотрю.

Мередит даже не скрывала своего желания выйти из комнаты.

— Погоди. А она знает?

— Нет. А, ты хочешь, чтобы я ей аккуратно сообщила?

Мередит нерешительно оглянулась, а Елена зажгла ночник.

— Выключи верхний свет, у меня глаза от него болят, — тихопояснила она.

Когда Мередит выключила свет, в комнате сразу сталонастолько темно, что слиться с тенью можно было без особых проблем.

Ожидая, когда Мередит вернется с Бонни, она встала в углукомнаты, обнимая собственные плечи. Может быть, идея вовлечь во все это подругбыла дурацкой. Если уж непробиваемая Мередит не смогла спокойно воспринятьситуацию, то чего ждать от Бонни?

Мередит все повторяла: «Только не кричи, только не кричи», —и тащила Бонни внутрь дома.

— Да что с тобой случилось? — не унималась Бонни. — Тывообще знаешь, каких трудов мне стоило убедить маму меня отпустить? Она хотелаотправить меня в больницу в Роанок!

Мередит открыла ногой дверь.

— Ну вот. Теперь ты увидишь кое-что, что может тебяшокировать. Но кричать — нельзя. Поняла? Я тебя впущу, если пообещаешь некричать.

— У тебя слишком темно и ничего не видно. И, кстати, зачемты меня пугаешь? И вообще, Мередит, что с тобой происходит? Ну, хорошо, хорошо,я обещаю, только что все это значит?

— Елена! — позвала Мередит. Елена сделала шаг вперед.

Реакция Бонни была неожиданной. Она нахмурилась и подаласьвперед, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Но потом, увидев Еленино лицо, онарадостно захлопала в ладоши.

— Я знала! Я знала, что они ошибались! Вы со Стефаномкричали, что знаете все об утопленниках, и все такое, а я знала! Елена, как жея по тебе соскучилась! Все будут так…

— Тихо, Бонни. Тихо! — оборвала ее Мередит. — Я же просилане кричать. Пошевели мозгами, балда, неужели, если бы Елена была в порядке, онабы пряталась здесь посреди ночи?

— Но с ней все в порядке, посмотри на нее! Вот она. Это жеты, Елена? — Бонни обернулась к ней, но Мередит опять ее одернула.

— Конечно, я, — у Елены было странное чувство, как будто онаучаствует в какой-то постановке по сценарию, написанному Францем Кафкой, тольконе знает своей роли. Она не представляла, что говорить восторженной Бонни.

— Это, конечно, я, но… со мной не все в порядке, — аккуратноначала она. Мередит усадила Бонни на кровать.

— Что за тайны? Что значит, не в порядке?

— Бонни, ну я даже не знаю, как тебе сказать, — Елена незнала, плакать ей или смеяться. — Я не представляю, как тебе об этомрассказать. Твоя бабушка тебе когда-нибудь рассказывала о вампирах?

Повисла тяжелая пауза. Тикали часы. Бонни широко вытаращилаглаза и уставилась на Мередит. Потом она как будто нацелилась в сторону двери.

— Девчонки… не нравится мне это все. Ну совсем-совсем ненравится…

— Я догадалась, — сказала Мередит, и по голосу было слышно,что догадка ее не повеселила. — Смотри, Бонни.

Та сразу погрустнела и теперь выглядела очень жалко.

— Я не хочу.

— А придется. Тебе придется поверить, или мы не сдвинемся смертвой точки.

Мередит потащила Бонни вперед.

— Разуй глаза, тормоз. Ты же любишь всякиесверхъестественные штуки!

— Уже не люблю, — всхлипнула Бонни, и в голосе звучалиистеричные нотки. — Отстань от меня, Мередит, я не хочу смотреть! — Вырываласьдевушка.

— А тебе и не надо, — прошептала Елена, у которой на глазанавернулись слезы отчаяния. — Дурацкая была идея, Мередит. Я пойду.

— Не надо, — Бонни быстро обернулась и бросилась Елене нашею. — Прости, прости, милая! Мне все равно, какая ты. Я так рада, что тывернулась. Без тебя было так плохо! — теперь она по-настоящему ревела.

Елена сделала то, что не решалась сделать при Стефане — онатоже разревелась. Она плакала в обнимку с Бонни и чувствовала, что Мередитобнимает их обеих.

Они плакали втроем: Мередит — тихонько, Бонни — громко,Елена — в полную силу. Она оплакивала все, что с ней случилось, все потери, одиночество,страх и боль.

Наконец они втроем оказались сидящими на полу, коленка кколенке, как сидели в детстве.

— Ты такая смелая, — восхитилась Бонни Еленой, шмыгая носом.— Я поражаюсь твоему мужеству.

— Ты не представляешь, что у меня внутри творится. Яотчаянно трушу. Но с этим надо как-то справляться, потому что другого выходанет!

— Но у тебя же не холодные руки! — Мередит сжала пальцыЕлены. — Только чуть-чуть прохладные. Я думала, они должны быть холоднее…

— У Стефана тоже не холодные руки… — она хотела продолжить,но Бонни выдохнула: