– Не в этом дело. – Я спустила Морсика с рук, и он радостно метнулся обыскивать коридор. – Мне нужен нормальный отец, понимаешь? Не вот это недоразумение «Никаких животных в доме!». Я тебе могла бы миллион шантажистских аргументов втереть не хуже Толика. Могла бы наврать, что начну хорошо учиться. Только… всё это неправильно. Просто будь на моей стороне, пожалуйста! Давай оставим Морсика.

– Морсика… – осоловело повторил папа.

Мор как раз окончил знакомство с коридором, подбежал к папе, понюхал его носок и… присел писать.

– Или помоги мне пристроить его в хорошие руки, – спасовала я. – Понимаешь, у меня сейчас такая ситуация, что мы можем его выставить только вместе со мной. Ему совершенно некуда податься. Он ест краденую еду и усложняет мою личную жизнь. Из-за него мой лучший друг проворова… а-ай!

Я зажала рот обеими ладонями и затопала ногами. Ну что за попандос! Сколько раз я слышала, как одноклассники говорили, что родителей надо беречь. Сообщать им минимум информации, а лучше – ничего. Но у моего папы доброе лицо, и это проблема. Я не могу врать, глядя в такое лицо. Оно типа… папино.

– Толик что-то украл? – насторожился папа. – У вас всё в порядке?

– То есть Морсик остаётся?

Я хотела добить отца, кинувшись ему на шею, но подумала, что это уже совсем за гранью адекватных манипуляций.

– Давай поговорим об этом завтра, – разумно решил папа. – Сейчас его действительно не выставить. Так что у вас происходит?

Я тяжело вздохнула.

– Жизнь, пап, – честно призналась я. – У нас происходит жизнь. А она, как ты знаешь, непростая.

Я поджала губы и мелко покачала головой, как старушки на лавочке у подъезда. Папа заржал, но не вполне.

– Я так понимаю, большего ты не расскажешь, – серьёзно сказал он.

Я не менее серьёзно кивнула.

– Тогда давай договоримся, Жанна…

– Я знаю, – уверила я. – Если что-то-пречто-то случится, или мне потребуется помощь, или я пойму, что не вывожу… я приду к тебе. Обещаю.

Ах, как я его понимала! И до чего же мне было его жаль! Если бы у меня была такая дочь, как у него, я бы, наверное, совсем спать перестала. Всё-таки очень любопытно знать, что от тебя скрывают, – тут ни один нормальный человек не заснёт.

Я-то, несмотря на все свои заботы, очень хотела спать. Дверь в свой офис я оставила открытой, чтобы Морсик мог ходить между папой и мной, что он и делал, пока от усталости не вырубился у меня в ногах. Чумичка наконец спустилась с комода, обнюхала его и… свернулась рядом. И тогда я тоже заснула. Как профессионал – быстро и бесшумно.

Глава 14. Пока, мальчики!

Утром моей голове было трудно поесть, и папа сердился. Я его понимаю: если бы на моей шее висели «ЛаЖа», Мор и Чума, я бы тоже не считала жизнь большим подарком.

Когда я уронила с вилки яйцо, и Морсик получил в нос от Чумички за попытку его съесть, папа не выдержал.

– Жанна, – сказал он. – Приди в себя. Мы оставим эту твою собаку.

Эта моя собака полночи проспала у папы под боком, если что.

– Спасибо, папочка, – ответила я. – В будущем ты поймёшь, какую поддержку оказал собственной дочери.

Эти слова Толика я повторила совершенно искренне. Папа, видимо, тоже их помнил. Потому что он сполоснул чашку и как бы невзначай заметил:

– Толик что-то не заходит…

– Толик – предатель, – не подумав, отрезала я.

Папа поставил тарелку на полотенце и осторожно спросил:

– Он… подворовывает?

– Он переметнулся к конкурентам.

Я встала из-за стола, закрывая тему.

Обсуждать с папой кражу пицц я пока не планировала. Профессионалы не молотят языком почём зря. Тем более дело не закрыто.

Правда, воровской вопрос призовой пиццы меня больше не заботил. Это было настолько элементарно, что даже не интересно. Сейчас меня куда больше волновал пункт «два инфаркта». Потому что он был непосредственно связан с пунктом «как взять с поличным ТК». И это шло вразрез с профессионализмом. Я исследую преступления, а не вмешиваюсь в чужую жизнь. С другой стороны – два инфаркта. И как тут не вмешиваться?

У подъезда меня неожиданно встречали.

– Он пропал! – Андрей Степанов бросился ко мне и схватил за плечи.

Нет, видимо, настоящего часа икс я никогда не дождусь. Что ж, такова судьба всех мастеров своего дела. Их воспринимают как представителей профессии.

– Спокуха, Степанов. – Я сделала ладонью «спокуху». – Он в надёжных руках. И… пребудет в них, я надеюсь, до счастливой собачьей старости.

– Ты… его кому-то отдала? – Андрей сник, моё сердце лопнуло от сострадания.

Я уже почти пустила слезу, но вовремя вспомнила, что всё под контролем.

– Отдала, ага. – Я ободряюще похлопала его по плечу. – Своему отцу. Не переживай, они отлично ладят. Хочешь понести мой рюкзак?

Степанов растерянно водил глазами. Ну естественно. Рюкзака-то не было у меня – он остался в школе.

– А я котлеты с вечера сохранил… – сообщил Степанов.

– Жанна? – окликнули с тротуара.

О, сбор предателей объявляется открытым. Толик Корнеев вырулил из соседнего подъезда и не прошёл мимо.

– Чего тебе, Корнеев? – спросила я. – Чистосердечного признания?

– Жан, я хотел сказать. – Толик мазнул взглядом по Степанову, на мгновение замялся, но всё же договорил: – Я ничего такого не думал про тебя. Про кетчуп и про мусорку.

Я заскрежетала зубами. Толик дёрнулся, уставился на Андрея, тряхнул башкой и выдал:

– То есть я хотел спросить, а где кубок за победу красоты в летнем лагере? В смысле где он у тебя стоит?

– Лены Чижовой кубок? – недоумённо пробормотал Степанов.

Он откуда-то знал, что Ленка мой кубок получила. Впрочем, понятно откуда – от Чижовой и знал. Выходило теперь, что я не только пиццу могла утащить, но и кубок. А чего мне – щенков ворую, толстовки прячу…

– Спасибо, Корнеев. – Я потянула себя за косы и скорчила рожу. – Ты в своём репертуаре. Деньги есть?

– Зачем? – спросил Толик, расстёгивая рюкзак.

– Ты хочешь помочь следствию? – прищурилась я. – Или поставим крест на нашей… гм… наших добрососедских отношениях?

Толик послушно отдал мне свой невеликий капитал. Средствами на карманные расходы его, как и меня, не баловали. У Степанова, с учётом «никаких животных», спрашивать было бесполезно.

– Котлеты давай, – велела я ему.

Степанов протянул мне пакетик с двумя котлетками и ещё один – с горбушкой от батона.

– Чтобы не размокло, – пояснил