не брякнула я, но прикусила язык. Лапшичкин был такой гордый и радостный, что…

Я расхохоталась. И все вздохнули с облегчением. А Толик поймал Чуму и водрузил её на ворсистую площадку.

– Я давно хотел тебе лазанку подарить, – сказал он. – Только один всё как-то не мог доделать. Я подумал, что с твоими методами ты на «ЛаЖе» никогда не заработаешь.

Это мы ещё посмотрим! Если я придавлю своё хвалёное благородство, то, может быть, денежки потекут рекой. А так-то, конечно, если раскрывать дела и скрывать преступников, никогда не раскрутишься.

Чумичка, как сумасшедшая, драла когтями обмотанный верёвкой столбик. Я обошла конструкцию по кругу.

– А как вы эти верёвки приделали?

– Клеевым пистолетом, – сказал Степанов.

– Папа разрешил тебе брать клеевой пистолет? – Я поневоле округлила глаза.

Андрей усмехнулся:

– Я тебе больше скажу. Папа научил меня им пользоваться. Ты, наверное, решила, что мой отец… совсем…

Ну, что есть, то есть. И похоже, это взаимонаправленное решение.

– А он… – Степанов поискал слова, – не совсем.

– Понятно, – серьёзно ответила я. – А бечёвку откуда взяли?

– Это Игорь, – Андрей кивнул на Лапшичкина.

– Не украл, я надеюсь? – вырвалось у меня.

Все трое заржали.

– Бабушка купила, – объяснил Игорёк. – Я ей… всё… как на духу.

Вот это, конечно, пушка. Вот это Игорёк стартанул в новую жизнь.

– Был инфаркт? – Я потёрла плечи руками. – Она же… в порядке?

Лапшин почесал бровь, потом ухо.

– Она спросила, что она может сделать, – не без удовольствия вспомнил он. – И я сказал, что нужны материалы для лазанки. Ящики она попросила в магазине – нам бесплатно отдали. А бечёвку мы купили на хоздворе.

– А ты, Толик? – сказала я всё ещё немного предателю Корнееву. – Ты чем вложился?

Тут я вспомнила, что отобрала у него все немудрёные финансы.

– Папа! – Я побежала на кухню, Морсик с лаем рванул следом. – Мы немного денег Толику должны. Ты только Морсику торт не давай, ему нужно правильно питаться!

– Да? – спросил папа, глядя на коробки с лапшой. – Хорошо. Отдадим Толику денег. Тащи всех сюда.

Глава 19. Час икс дубль два

Когда все уселись за стол и вытерли молоко, которое Чумичка пролила, сунув голову в молочник, выяснилось, что Лапшичкина за столом нет.

– Фигасе! – раздался его восхищённый голос.

Мне пришлось на время оставить гостей и сходить на звук. Игорёк обнаружил мой офис.

Он рассматривал табличку детективного агентства «ЛаЖа».

– Обращайся, – сказала я. – У меня большой опыт расследований. Ни одного заваленного дела.

– Тогда ты неправильно называешься, – заметил Игорёк. – Только это не я так считаю, а Толик. Твоё агентство должно называться «ЖаЛо».

Я заинтересовалась. Вот тебе и очочки! Я думала, они моё агентство в грош не ставят…

– Буква «о», – вздохнула я. – Буква «о» никак не подходит, моя фамилия пишется через «а».

Лапшин засмеялся, как будто ему пирог на подносе вынесли.

– Толик так и сказал, что ты не согласишься. – Игорёк поводил глазами и, видимо, попытался воспроизвести слова Корнеева: – «О» – это вопль. Нет, выкрик. В смысле возглас. Типа «О! Жанна!»

– О, – сказала я. – Понятно.

– И это… методы у тебя… тоже…

Лапшин не завершил свою мысль, переключившись на пробковую доску над моим столом. В основном там были фотки Чумы и всякие изречения из моих любимых книг типа: «Берегись! Жизнь так коротка, а ты недостаточно серьёзна!»

– Можно я… – Игорёк робко протянул руку. – Возьму это на память?

– Запросто, – великодушно разрешила я.

И открепила с доски «Подозреваемого № 1», под которым были нарисованы три пиццы.

– Вот. – Я взяла фломастер и обвела самую маленькую пиццу в кружок, – так будет точнее.

– Да, – сказал Игорёк, – Полькину я бы не сдюжил.

– ЧТО?!

– Я… – Лапшин замялся. – Я её видел на мусорке. Я там прятался, чтобы Тимону пиццу передать. Но он меня кинул, Тимон. Не вышел вовремя. Я чуть и свою пиццу вслед за Полькиной не выбросил.

– И ты всё это время молчал?! – Я подавила желание взять его за воротник и придушить.

– Ну… я не знал, кому можно рассказать. Друзей у меня нет, посоветоваться не с кем. И… сам же замазался. А Полька… она красивая. И, наверное, зачем-то это сделала. Только я не знал, зачем. Хотел сначала понять.

– Понял?

– Не-а. – Игорёк пожал плечами. – Я хотел у неё… потихоньку спросить. То есть сначала не хотел, боялся. А как бабушке рассказал, решил, что могу. Сперва спросить, а потом… как-то… по ситуации.

– Знаешь что я тебе скажу, Лапшин?

Он вскинул на меня свои большие искренние глаза. Очень серьёзные это были глаза, другого какого-то Лапшина.

– Ты, Лапшин, не тютя. Это говорю тебе я, Жанна Ладыжанская.

И я пожала ему руку.

Из кухни раздался взрыв хохота. Чумичка столкнулась с Морсиком в прыжке со стола.

Папа, увидев меня с Игорьком, обрадовался:

– Ну что же, друзья, налетайте, а то мы уже половину срубачили.

«Друзья». Друзья, он сказал, так ведь? Я обвела взглядом сидящих за столом. Вот Степанов, у которого, по его же словам, ещё три дня назад друзей не имелось. Вот Лапшин, которому не с кем было посоветоваться. Вот Корнеев, которого я выгнала из круга доверия по глупой какой-то причине. Вот я – одинокая, как таракан в пустом доме.

– А кто же… – Я задумчиво отправила в рот кусок торта. – Мне теперь рюкзак будет носить?!

Папа фыркнул так, что у него из носа полился чай. Я покраснела ужасно, а все стали смеяться. К счастью, над папой, потому что чай из ноздрей прямо в чашку обратно вытекал.

Когда… гм… мои друзья стали собираться домой, Андрей задержался на кухне – погладить Морсика.

– Ты заходи, если хо…

– Я, можно, буду зах…

Начали мы одновременно, и я уже говорить не могла, а только улыбалась по-идиотски. И тут вспомнила, как полиняла на математике.

– Подожди, Андрей! – Я метнулась в комнату. – У меня же твоя толстовка.

– В смысле?! – Толик вытаращился на зелёную толстовку «Оставайся странным!», которую я достала из шкафа. – Где ты её взяла?

– Толик, – засмеялась я, – ты не поверишь…