— Поварихе спросонья стало нехорошо — отвыкла от ночных гостей, разволновалась.

Соврать что-нибудь более убедительное я не сумела. Зачем может понадобиться помощь хозяйки на кухне? Знай я о тавернах чуть больше, придумала бы.

— Кеннет сказал, ты травница. Лечишь его дочь.

Капитан Рентье придвинул кружку.

— Плесни-ка еще малость.

— Не хватит ли?

— Я запретил много пить команде, но себе отказать не могу.

Когда в кружке оказалось рома всего на один глоток, капитан не стал упрекать в жадности. Наоборот, поблагодарил за заботу.

— Так ты действительно травница?

— Действительно, капитан Рентье. Но мы вроде бы не переходили на «ты».

Кристоф подался ближе, внимательно разглядывая мое лицо.

— А что мешает? Перед кем здесь чиниться, Сорель? Или боишься меня?

Я не успела ответить, а капитан продолжил:

— Так что там с девицей? Эри, кажется? Он всерьез больна?

Рентье пришел не ради лишнего глотка рома. Этого добра и на кораблях бывает навалом. Да и думать, что потерял голову из-за моей неземной красоты, не стоит. Он отчего-то не доверяет Кеннету Ярсону и хочет выведать правду.

— Больна. Лежит в жару. Я дала снадобье, но пойдет ли болезнь дальше, станет ясно лишь утром.

— И ты сможешь ей помочь, в случае чего?

— Разве что лекарство приготовить и дать. Да и то, если будут нужные травы и вещества. Я не целитель, капитан Рентье. На большее дара не хватит.

Кристоф кивнул в сторону моряков за столом.

— Выходит, Ярсон не лжет. Славно. Не забудь проверить деньги, которые он заплатит. С такого станется подделку подсунуть.

Я отложила учетную книгу, в которой только что сделала отметку об открытой бутылке рома. Капитан Рентье не прочь поговорить, а мне нужно задержать его подольше, как просил дознаватель.

— Разве вы с ним не друзья?

— Партнеры, Сорель, — вполне охотно ответил Кристоф. — Водить дружбу в моем деле не слишком выгодное занятие.

— И чем же вы занимаетесь, капитан Рентье?

Флиртовать и пускать пыль в глаза я не умела. Да и флирт может показаться странным. Но проявить легкий интерес к беседе можно. Дядюшка ведь вел разговоры с гостями, почему бы не взять пример?

— Мне принадлежит грузовое судно, Сорель. «Аванти», не слышала? Я покажу тебе, когда вернусь в следующий раз. Ты ведь не бывала на кораблях? Нет? Так я и думал. И в плаванье никогда не ходила? Тебе понравится в море, обещаю.

— Быть может, — улыбнулась, подумав, что ни разу в жизни не ступала на борт корабля. — Если только не начнется морская болезнь.

— Разве травницы боятся подобной мелочи? — усмехнулся Рентье. — Тебе понравится на «Аванти», Сорель.

— Говорите так, капитан, словно это дело решенное.

— Почему нет? Вижу, ты девица с характером, не из дешевок. Мне нравится. Остается подождать, пока попривыкнешь, подружишься со мной.

— Вы всегда так откровенны с женщинами, капитан Рентье? Сами же говорите, что дружба мешает вашему делу.

Кристоф окончательно развеселился, теряя мрачный вид после беседы с Кеннетом.

— К чему молчать, если в любой момент можно погибнуть? В море шторм, Сорель. А дружбы быть не может там, где кто угодно способен увести выгодный куш из-под самого носа.

Кристоф Рентье, насколько я могла судить, был человеком решительным. Отступать не привык. Не важно, отказывает девушка или деловой партнер. Еще у него отлично подвешен язык, а ром не туманит голову. Кристоф не собирался раскрывать секретов и, хоть и вел беседу свободно, идти на поводу не стал. Я могу сколько угодно хлопать глазами и улыбаться, но вряд ли узнаю, что же связывает их с Кеннетом. Впрочем, и не нужно. Поскорей бы оба убрались из моей таверны.

— Непростая работа, — согласилась я.

Кайра, подошедшая к стойке, забрала поднос и поспешно ушла. Не смела мешать разговору. Капитан Рентье же разглядывал меня предельно откровенно. Дел с моряками я особенно не имела, а потому задумалась, был ли мой отец таким же? Он служил боцманом и ушел в плавание, собираясь по возвращении жениться на матери. После она рассказывала, как каждый день ходила к пристани, когда вышел срок плавания, пока не пришли дурные вести. Корабль отца был захвачен пиратами, из команды никто не уцелел.

— У тебя изменился взгляд, — подметил Рентье.

— Задумалась.

Была ли мама очарована похожим обращением в первую встречу? Или отец не имел с Рентье ничего общего? Думая о них в детстве, я клялась ни за что не связываться с моряками.

— Тяжелые думы тебе не к лицу, Сорель.

Он проговорил это так медленно, что невольно закралась мысль о подозрении. Вдруг Кристоф догадывается, зачем я ходила на кухню к поварихе?

— Значит, дочь Ярсона больна? Плохо. Везти больную девицу на корабль не стану.

— Правильно. Простуда может быть заразной и передаться команде.

— Полезно, когда к миленькому личику прилагается травнический дар. Ты нравишься мне все больше, Сорель.

Не то чтобы я была избалована мужским вниманием, но и в дурнушках никогда не числилась. Мало кто решался на столь откровенный интерес, как капитан Рентье. Быть может, в других обстоятельствах — средь бела дня, в приличном платье, на уважаемом положении хозяйки таверны — симпатия моряка бы польстила.

— А вы все больше меня смущаете, капитан.

Рентье многообещающе улыбнулся и вернулся к своим людям. Их беседа стала такой тихой, что ее заглушали шум дождя снаружи и часы, говорившие о глубокой ночи. Кеннет Ярсон не спешил возвращаться наверх к падчерице. Он был хмурым и злым. Крепко сжимал в руках кружку, сидел, бросая на капитана недовольные взгляды.

Тем временем Кайра поднесла последнее блюдо. Марта, не наготовившая много накануне, успела лишь сделать заготовки на утро. Сейчас все они пошли в ход. Овощи, тушеные в сливках с пикантными травами. Мясо, нарезанное тонкими полосками и поджаренное на умеренном огне, всегда получалось ароматным, нежным внутри, с приятной остротой за счет масла, настоянного на красном перце. Пышный пирог с грибами и капустой, присыпанный семенами кунжута. Все это моряки уничтожили в два счета. И хоть они щедро заплатили, сердце кровью обливалось. Справится ли Марта в одиночку, пусть и с помощниками, если посетителей будет больше?

Прошло еще около часа прежде, чем меня опять начало клонить в сон. Приближался тот невыносимый час перед рассветом, когда тело отказывается принимать мысль об отсутствии сна. Оно слабеет и требует отдыха. Бороться становится слишком сложно.

Кеннет Ярсон, очевидно, был зол еще и от недосыпа. Он нахмурился больше прежнего, сказал несколько грубых слов, а после вовсе послал во тьму. Один из моряков, рыжий и огромный, хотел проучить его, но капитан не позволил.