Один раз ему почудилось вдруг, что Вани возле него нет. Сел,торопливо подёргал за верёвку, но не получил никакого ответа. Холодный потпрошиб ефрейтора. Он вскочил на колени и засветил электрический фонарик,который всё время держал наготове.

Нет. Ничего. Всё в порядке. Ваня по-прежнему спал рядом,прижав к животу колени. Биденко посветил ему в лицо. Оно было спокойно. Сон егобыл так крепок, что даже свет электрического фонарика, наставленного в упор, немог его разбудить.

Биденко потушил фонарик и вспомнил ту ночь, когда они нашлиВаню. Тогда ему тоже посветили в лицо фонариком. Но какое у него тогда былолицо: измученное, больное, костлявое, страшное. Как он тогда сразу весьвздрогнул, встрепенулся. Как дико открылись его глаза. Какой ужас отразился вних.

Ведь это было всего несколько дней тому назад. А теперьмальчик спит себе спокойно и видит приятные сны. Вот что значит попасть наконецк своим. Верно люди говорят, что в родном доме и стены лечат.

Биденко лёг и под мерное подскакивание грузовика сновазадремал.

На этот раз он проспал довольно долго и спокойно. Но всё же,проснувшись, не забыл подёргать за верёвку.

Ваня не откликался.

«Спит небось, — подумал Биденко. — Утомился».

Биденко перевернулся на другой бок, немножко опять поспал,потом опять на всякий случай подёргал верёвку.

— Слушайте, я не понимаю, что тут делается? Когда этонаконец кончится? — раздался в темноте сердитый женский бас. — Почему ко мнепривязали какую-то верёвку? Почему меня дёргают? Кто мне всё время не даётспать?

Биденко похолодел.

Он зажёг электрический фонарик, и в глазах у него потемнело.Мальчика не было а верёвка была привязана к сапогу женщины-хирурга, котораясидела на полу, грозно сверкая очками, в упор освещёнными электрическимфонариком.

— Эй, остановись! — заорал Биденко страшным голосом, изовсех сил барабаня в кабину водителя.

Не дожидаясь остановки, он ринулся по чьим-то рукам, ногам,по вещевым мешкам и чемоданам к выходу. Он одним махом перескочил через борт иочутился на шоссе.

Ночь была чёрная, непроглядная. Хлестал холодный дождь. Назападном горизонте мелькали отражения далёкого артиллерийского боя.

— По шоссе в ту и другую сторону проносились десятки, сотнигрузовых и легковых машин, транспортёры, тягачи, пушки, бензозаправщики. Онибегло освещали своими фарами чёрные лужи, покрытые белыми сверкающими кругами ипузырьками ливня.

Биденко постоял некоторое время, слегка расставив руки иноги. Потом он изо всех сил плюнул и сказал:

— А, пошло оно всё к чёрту!

И не торопясь побрёл назад, к ближайшему регулировщику, длятого чтобы там сесть на попутную машину, идущую в сторону переднего края.

— А ну, хлопчик, отойди от калитки. Здесь посторонним стоятьне положено.

— Я не посторонний.

— А кто же ты?

— Я свой. — Какой свой?

— Советский.

— Мало что советский. Говорю, не положено. Стало быть, неположено. Проходи своей дорогой.

— А здесь, дяденька, штаб?

— Что бы ни было.

— Мне к начальнику надо.

— К какому тебе начальнику?

— К самому главному.

— Ничего не знаю. Проходи.

— Пустите, дяденька. Что вам стоит?

— Ступай. Мне с тобой разговаривать не приходится. Не видишь— я на посту.

— А вы со мной, дяденька, и не разговаривайте. Пропуститеменя к начальнику — и ладно.

— Ишь ты, какой шустрый! — сказал часовой, усмехаясь, ивдруг, нахмурившись, крикнул: — Нету здесь никакого начальника!

— А вот неправда ваша. Есть начальник.

— Ты почём знаешь?

— Сразу видать. Изба хорошая. Лошади под сёдлами во дворестоят. Самовар в сени тётенька понесла. Часовой у калитки.

— Всё он видит! Больно ты шустрый, как я на тебя посмотрю.

— Пустите, дяденька!

— А вот я сейчас дам свисток, вызову караульного начальника,он тебя живо отсюда заберёт.

— Куда заберёт?

— Куда надо. Ну! Кому я говорю? Отойди от калитки. Неположено. Вот тебе и весь сказ.

Ваня отошёл в сторону. Он сел на старый мельничный жёрнов,положил подбородок на кулаки и стал терпеливо ждать, не спуская глаз с калитки.

Часовой поправил на шее ремень автомата и продолжал ходитьвзад-вперёд по палисаднику, мягко ступая белыми валенками, подшитыми оранжевойкожей.

Убежав второй раз от Биденко, Ваня стал разыскивать тот лес,где находилась палатка разведчиков. Никакого определённого плана у Вани небыло. Его тянуло к тем людям — разведчикам, которые сперва обошлись с ним такхорошо, так ласково.

То, что они отправили его в тыл, казалось мальчику большимнедоразумением, которое можно легко уладить. Стоит только ещё раз хорошенькопопросить.

Однако, как ни хорошо умел мальчик различать местность инаходить дорогу, ему никак не удавалось отыскать тот лес и ту палатку. Слишкомвсё передвинулось на запад. Слишком всё переменилось, стало неузнаваемым.

Ваня знал, что бродит где-то поблизости, может быть, дажерядом. Но ни того леса, ни той палатки не было. Похоже, что лес был тот. Нотеперь он был совсем пуст.

Двое суток бродил мальчик по каким-то неизвестным ему, новымвоенным дорогам и частям, по сожжённым деревням, расспрашивая встречныхвоенных, как ему найти палатку разведчиков. Но так как он не знал, что это заразведчики, какой они части, то никто ничего сказать не мог.

Кроме того, все военные были люди крайне недоверчивые,молчаливые.

Чаще всего на Ванины вопросы они отвечали:

— Не знаю.

— А тебе зачем?

— Ступай к коменданту.

— Не положено.

И всё в таком же духе.