— Неправда ваша. Я вас хитрее. Вы меня по компасу искали — ито не нашли.

— Чего языком треплешь? Когда я тебя по компасу искал?

— А вот искали! Вы меня не видели, а я с дерева вас видел.

— Чего же ты видел?

— Видел, как вы на мой след компас направляли. «Вотчертёнок, всё он замечает!» — подумал Биденко почти с восхищением. Но сказалстрого:

— Это, брат, не твоего ума дело. Я только по компасуопределялся, чтобы машину не потерять. А тебя это не касается.

Тут Биденко немного покривил душой. Но это ему всё равно непомогло.

— Неправда ваша, — сказал Ваня неумолимо. — Вы меня покомпасу ловили. Я знаю. Только вам это не удалось, потому что я вас обхитрил. Ая бы вас без всякого компаса за полчаса нашёл в каком хотите лесу, хоть днём,хоть ночью.

— Ну, браток, это ты чересчур хватил.

— Давайте спорить.

— Стану я ещё с тобой спорить! Молод.

— Ну давайте так испытаем. Без спора. Вы мне завяжитечем-нибудь глаза да уйдите от меня в лес. А я минут через пяток начну васискать.

— Ну и не найдёшь.

— А вот найду.

— Никогда!

— Испытаем.

— А ну, давай! — воскликнул Биденко, в котором вдругвспыхнул азарт разведчика. — Нипочём не найдёшь. Погоди, — сказал он вдругподозрительно. — Это что же получается? Я от тебя в лес уйду, а ты в это времяот меня опять убежишь? Э, нет, малый, больно ты хитёр, как я на тебя посмотрю.

Ваня усмехнулся:

— Боитесь, что уйду?

— Ничего я не боюсь, — хмуро сказал Биденко, — а просточересчур много ты болтаешь. Через тебя у меня уже голова болит.

— Вы не бойтесь, — сказал мальчик весело, — я от вас и так всёравно уйду.

И такая глубокая уверенность, такое непреклонное решениепослышалось ефрейтору Биденко в этих весёлых словах, что он хотя и промолчал,но решил про себя всё время быть начеку.

А мальчику как вожжа попала под хвост. Он бодро топалвпереди Биденко своими крепкими босыми ногами и, как бы платя за обиду, которуюему нанесли разведчики, вызывающе повторял:

— Вот уйду! Хоть вы меня привяжите к себе. Вот всё равноуйду.

— А что ж ты думаешь? И привяжу. У меня это недолго.Посмотрим, как ты тогда уйдёшь. Биденко задумался.

— Ей-богу, — вдруг решительно сказал он, — вот возьмуверёвку и привяжу!

У Биденко действительно, как у каждого запасливогоразведчика, всегда при себе имелось метров пять тонкой и крепкой верёвки. И онначал подумывать всерьёз, не привязать ли Ваню к себе, когда они сядут вмашину. Ехать предстояло довольно далеко. В дороге можно было бы хорошовздремнуть. А как тут вздремнёшь, если мальчишка может каждую минуту сиганутьчерез борт!

«А что, в самом деле, — подумал Биденко, — привяжу — икончено дело. А потом, как приедем на место, отвяжу. Ничего с ним несделается».

И действительно, когда вышли на дорогу и забрались впопутную машину, Биденко достал из кармана аккуратно свёрнутую верёвку.

— Ну, держись, пастушок, сейчас я тебя привязывать буду, —весело сказал он, стараясь разыграть дело в шутку, чтобы не оскорбить мальчика.

Но Ваня и не подумал обидеться. Он легко принял этот якобышутливый тон и ответил в таком же духе:

— Привязывайте, дяденька, привязывайте. Только сделайте узелпокрепче, чтобы я не развязал.

— Моего, брат, узла не развяжешь: у меня двойной морской.

С этими словами Биденко крепко, но не больно привязал конецверёвки двойным морским узлом к Ваниной руке повыше локтя, а другой конецобмотал вокруг своего кулака.

— Теперь, брат пастушок, плохо твоё дело. Не убежишь.

Мальчик промолчал. Он прикрыл ресницами глаза, в которыхнеистово прыгали синие искры.

Грузовик попался очень хороший, большой, крытый брезентом —новенький американский «студебеккер». Он шёл порожняком до самого места. СперваБиденко и Ваня были в нём единственные пассажиры. Они очень удобно устроилисьна пустых мешках, у самой кабинки водителя, где совсем не трясло.

Биденко несколько раз пытался заговаривать с мальчиком, ноВаня всё время упорно молчал.

«Смотрите пожалуйста, какой гордый! — думал с умилениемБиденко. — Маленький, а злой. Самостоятельный у паренька характер. Видать,немало хлебнул в жизни».

И ему опять стали представляться далёкие картины егодетства.

Тем временем у каждого контрольно-проверочного пункта вмашину подсаживались всё новые и новые люди. Скоро машина переполнилась.

Здесь были солдаты с переднего края, только что из боя. Ихсразу можно было узнать по шлемам и коротким грязным плащ-палаткам, завязаннымна шее и висящим сзади длинным углом.

Были два интенданта в тесных шинелях с узкими серебрянымипогончиками и в новеньких, твёрдых фуражках.

Была девушка из Военторга, в макинтоше, в коротких кирзовыхсапогах, с круглым пунцовым лицом, выглядывающим из платка, завязанногопо-бабьи, как кочан капусты.

Было несколько весёлых лётчиков-истребителей. Они всё времякурили папиросы из толстых прозрачных портсигаров, сделанных на авиационномзаводе из отходов бронестекла.

Была женщина — военный хирург, толстая, пожилая, в круглыхочках и в синем берете, плотно натянутом на седую, коротко остриженную голову.

Словом, были все те люди, которые обычно передвигаются повоенным дорогам на попутных машинах.

Стемнело.

По брезентовой крыше зашумел дождь. Ехать было ещё далеко. Илюди стали помаленьку засыпать, устраиваясь кто как мог.

Стал засыпать и ефрейтор Биденко, положив под голову кулак снамотанной на него верёвкой. Однако сон его был чуток. Время от времени онпросыпался и подёргивал за верёвку.

— Ну, что вам надо? — сонно отзывался Ваня. — Я ещё тут.

— Спишь, пастушок?

— Сплю.

— Ладно. Спи. Это я так: проверка линии.

И Биденко засыпал опять.