Ваня совсем было отчаялся и уже подумывал, не податься ли насамом деле в какой-нибудь тыловой город, не попроситься ли там в детский дом.

Он, наверное, в конце концов так бы и сделал, несмотря насвоё упрямство, если бы не встретился с одним мальчиком.

Мальчик этот был ненамного старше Вани. Ему было летчетырнадцать. А по виду и того меньше. Но, боже мой, что это был за мальчик!

Сроду ещё не видал Ваня такого роскошного мальчика. На нёмбыла полная походная форма гвардейской кавалерии: шинель — длинная, до пят, какюбка; круглая кубанская шапка чёрного барашка с красным верхом; погоны смаленькими стременами, перекрещёнными двумя клинками; шпоры и, как венец всегоэтого воинского великолепия, ярко-алый башлык, небрежно закинутый за спину.

Лихо откинув чубатую голову, мальчик чистил небольшуюказацкую шашку, почти до самой рукоятки втыкая клинок в мягкую лесную землю.

К такому мальчику даже страшно было подойти, не то что с нимразговаривать. Однако Ваня был не робкого десятка. С независимым видом онприблизился к роскошному мальчику, расставил босые ноги, заложил руки за спинуи стал его рассматривать.

Но военный мальчик и бровью не повёл. Не обращая на Ванюникакого внимания, он продолжал своё воинственное занятие. Изредка онозабоченно сплёвывал сквозь зубы.

Ваня молчал. Молчал и мальчик. Это продолжалось довольнодолго. Наконец военный мальчик не выдержал.

— Чего стоишь? — сказал он сумрачно.

— Хочу и стою, — сказал Ваня.

— Иди, откуда пришёл.

— Сам иди. Не твой лес.

— А вот мой!

— Как?

— Так. Здесь наше подразделение стоит.

— Какое подразделение?

— Тебя не касается. Видишь — наши кони.

Мальчик мотнул чубатой головой назад, и Ваня действительноувидел за деревьями коновязь, лошадей, чёрные бурки и алые башлыки конников.

— А ты кто такой? — спросил Ваня. Мальчик небрежно, сощегольским стуком кинул клинок в ножны, сплюнул и растёр сапогом.

— Знаки различия понимаешь? — сказал мальчик насмешливо.

— Понимаю! — дерзко сказал Ваня, хотя ничего не понимал.

— Ну так вот, — строго сказал мальчик, показывая на свойпогон, поперёк которого была нашита белая лычка. — Ефрейтор гвардейскойкавалерии. Понятно?

— Да! Ефрейтор! — с оскорбительной улыбкой сказал Ваня. —Видали мы таких ефрейторов! Мальчик обидчиво мотнул белым чубом.

— А вот представь себе, ефрейтор! — сказал он.

Но этого показалось ему мало. Он распахнул шинель. Ваняувидел на гимнастёрке большую серебряную медаль на серой шёлковой ленточке.

— Видал?

Ваня был подавлен. Но он и виду не подал.

— Великое дело! — сказал он с кривой улыбкой, чуть не плачаот зависти.

— Великое не великое, а медаль, — сказал мальчик, — забоевые заслуги. И ступай себе, откуда пришёл, пока цел.

— Не больно модничай. А то сам получишь.

— От кого? — прищурился роскошный мальчик.

— От меня.

— От тебя? Молод, брат.

— Не моложе твоего.

— А тебе сколько лет?

— Тебя не касается. А тебе?

— Четырнадцать, — сказал мальчик, слегка привирая.

— Ге! — сказал Ваня и свистнул.

— Чего — ге?

— Так какой же ты солдат?

— Обыкновенный солдат. Гвардейской кавалерии.

— Толкуй! Не положено.

— Чего не положено?

— Больно молод.

— Постарше тебя.

— Всё равно не положено. Таких не берут.

— А вот меня взяли.

— Как же это тебя взяли?

— А вот так и взяли.

— А на довольствие зачислили?

— А как же.

— Заливаешь.

— Не имею такой привычки.

— Побожись.

— Честное гвардейское.

— На все виды довольствия зачислили?

— На все виды.

— И оружие дали?

— А как же! Всё, что положено. Видал мою шашечку? Знатный,братец, клинок. Златоустовский. Его, если хочешь знать, можно колесом согнуть,и он не сломается. Да это что? У меня ещё бурка есть. Бурочка что надо. Накрасоту! Но я её только в бою надеваю. А сейчас она за мной в обозе ездит.

Ваня проглотил слюну и довольно жалобно посмотрел наобладателя бурки, которая ездит в обозе.

— А меня не взяли, — убито сказал Ваня. — Сперва взяли, апотом сказали — не положено. Я у них даже один раз в палатке спал. Уразведчиков, у артиллерийских.

— Стало быть, ты им не показался, — сухо сказал роскошныймальчик, — раз они тебя не захотели принять за сына.

— Как это — за сына? За какого?

— Известно, за какого. За сына полка. А без этого неположено.

— А ты — сын?

— Я — сын. Я, братец, у наших казачков уже второй год засына считаюсь. Они меня ещё под Смоленском приняли. Меня, братец, сам майорВознесенский на свою фамилию записал, поскольку я являюсь круглый сирота. Такчто я сейчас называюсь гвардии ефрейтор Вознесенский и служу при майореВознесенском связным. Он меня, братец мой, один раз даже вместе с собой в рейдвзял. Там наши казачки ночью большой шум в тылу у фашистов сделали. Какворвутся в одну деревню, где стоял их штаб, а они как выскочат на улицу в однихподштанниках! Мы их там больше чем полторы сотни набили.

Мальчик вытащил из ножен свою шашку и показал Ване, как онирубали фашистов.

— И ты рубал? — с дрожью восхищения спросил Ваня.

Мальчик хотел сказать «а как же», но, как видно, гвардейскаясовесть удержала его.