Ваня вызывал в душе у Биденко очень нежное, почти отцовскоечувство. Были в нём и жалость, и гордость, и страх за его судьбу. Было и ещёчто-то, чего Биденко и сам не вполне понимал.

Ваня как-то незаметно напоминал ефрейтору Биденко егосамого, когда он был ещё совсем маленький и его посылали пасти коров.

Смутно вспомнилось раннее утро, туман, разлитый, как молоко,по ярко-зелёному лугу. Вспоминались разноцветные искорки росы — ярко-зелёные,ярко-фиолетовые, огненно-красные — и в руках у него вырезанная из бузинысопилка, из которой он выдувал такие чистые, такие нежные, весёлые и вместе стем однообразные звуки.

Особенно же ему полюбился Ваня после того, как он на полномходу выпрыгнул из машины.

«Смелый, чертёнок! Ничего не боится. Настоящий солдат, —думал Биденко. — Жалко, очень жалко его отвозить. Да ничего не поделаешь.Приказано».

Размышляя таким образом, разведчик всё шёл да шёл,углубляясь в лес. По его расчётам, он уже давно должен был встретить мальчика.Но мальчик не показывался.

Биденко часто останавливался, прислушиваясь к тишинеосеннего леса. Впрочем, его опытному слуху лес не казался совсем тихим. Биденкоразличал в лесу множество различных, еле уловимых звуков. Но среди них ни разуне услышал он звука человеческих шагов.

Мальчик пропал.

Нигде не было ни малейших его следов. Напрасно Биденкоосматривал каждый кустик, каждый ствол. Напрасно он ложился на землю, изучаяопавшие листья, травинки и мох. Нигде ничего. Можно было подумать, что мальчикшёл по воздуху.

Биденко готов был поручиться, что ни один даже самыйискусный разведчик не прошёл бы так незаметно.

В некотором смущении Биденко бродил по лесу, меняянаправление. Он ломал себе голову над необъяснимым отсутствием всяких следовмальчика.

Один раз он даже унизился до того, что маленько покричаллживым, бабьим голосом:

— Ванюшка-а-а! Ау-у-у! Полно балова-а-ать! Пора еха-а-ать!

И тут же сам себе стал противен.

Он посмотрел на часы и увидел, что ищет мальчика уже большедвух часов. Тогда ему стало ясно, что мальчик ушёл, что его уже не вернёшь.

Никогда в жизни старый разведчик не испытывал ещё такогоконфуза. Как же он теперь будет докладывать сержанту Егорову? Как он ему вглаза посмотрит? О товарищах и говорить нечего: засмеют. Впору хоть сквозьземлю провалиться. Но делать было нечего. Не бродить же здесь до ночи, каклеший.

Биденко справился с компасом и, кряхтя, пошёл обратно кмашине. Однако машины, как он того и ожидал, уже не было. Она уехала. Водитель,имеющий срочное боевое задание, не имел права дожидаться так долго. Да, всущности, машина была теперь и ни к чему. Приходилось возвращаться.

Но, прежде чем тронуться в обратный путь, Биденко решил покуритьи перемотать портянки.

Он отыскал в лесу подходящий пенёк и сел на него. Но толькоон сделал козью ножку и, осторожно потряхивая кисет, стал насыпать махорку, каквдруг что-то зашуршало по веткам, и сверху ему на голову свалился какой-топредмет.

Ему показалось, что это какая-то птица. Но, посмотрев,Биденко ахнул. Это был тот самый старый букварь без переплёта, который носил всвоей торбе пастушок.

Тогда Биденко посмотрел вверх и увидел на самой верхушке,среди зелёных ветвей, знакомые коричневые домотканые портки, из которых торчалибосые ноги, грязные, как картошка.

В тот же миг Биденко вскочил как ужаленный, швырнул на землюкисет с махоркой, недоделанную козью ножку и даже приготовленную зажигалку и водну минуту был уже на дереве.

Ваня не шевелился. Биденко подтянулся к нему на руках иувидел, что мальчик спит. Он сидел верхом на жёлто-розовом смолистом суку,обняв тоненький чешуйчатый лиловый ствол, и, прислонив к нему голову, спалглубоким детским сном. Тень ресниц лежала на его голубоватых щеках, а на губах,обмётанных лихорадкой, застыла чуть заметная невинная улыбка. При этом мальчикдаже немного похрапывал.

Биденко сразу понял всё. Пастушок обвёл его вокруг пальцасамым невинным и самым простым образом. Вместо того чтобы бегать от разведчикапо всему лесу, Ваня поступил наоборот: сейчас же, как только скрылся из виду,взобрался на высокое дерево и решил пересидеть суматоху, а потом спокойноспуститься вниз и уйти своей дорогой. Если бы не букварь, упавший израспоровшейся торбы, несомненно так бы оно и было.

«Ах, хитрый! Ну же, я вам скажу, и лисица! Ничего не скажешь— силён!» — с восхищением подумал Биденко, любуясь Ваней.

Биденко осторожно и крепко обнял мальчика за плечи, близкозаглянул в его спящее лицо и ласково сказал:

— Пойдём-ка, брат пастушок, вниз. Ваня быстро открыл глаза,увидел солдата, рванулся. Но Биденко держал его крепко.

Мальчик сразу понял, что ему не вырваться.

— Ладно уж, — сказал он сумрачным голосом, хрипловатым сосна.

Минут через пять, подобрав букварь, махорку и зажигалку, онишли по лесу, разыскивая дорогу, где можно было сесть на попутную машину, идущуюво второй эшелон фронта.

Ваня шёл впереди, а Биденко — на шаг сзади, ни на секунду неспуская с мальчика глаз.

— Хватит, дружок, — говорил Биденко назидательно, — погулялв лесу — и будет. Потому что всё равно ничего не получится. Не родился ещё насвете такой человек, который бы от меня ушёл. Так себе это и запомни.

— Неправда ваша, — сердито отвечал Ваня не оборачиваясь. —Кабы не мой букварь, вы бы меня сроду не поймали.

— Небось поймал бы.

— Неправда ваша.

— Верно говорю. От меня ещё никто не уходил.

— А я ушёл.

— Не ушёл бы.

— Если бы да кабы.

— Вот тебе и «да кабы»!

— Неправда ваша.

— Заладил одно.

— Неправда ваша. Неправда ваша, — упрямо повторял Ваня.

— Весь бы лес прочесал, а нашёл.

— Чего же вы не прочесали?

— Стало быть, не прочесал. Много будешь спрашивать — языкизмочалишь. Я бы тебя по приметам нашёл.

— Чего же вы меня не нашли?

— Я тебя нашёл.