– Примите мои извинения, Кирила Степанович, занекоторую… неделикатность обращения, – продолжал человечек. Он так исказал: «Кирила», на пушкинский манер. – Однако пригласи мы вас в гостиобычным порядком, ведь не пришли бы.

Начинается, блин. Только этого нам и не хватало…

Мазур огляделся. Обычная комнатка вроде как в обычнойхрущевке: продавленный диван у стены с выцветшими обоями, телевизор в уголке,облупившаяся батарея, журнальный столик из лакированной ДСП, вокруг него – двавытертых кресла с обивкой салатного цвета, в которых, собственно и сидят Мазури… и его собеседник. Правда, окно задернуто заглухо. Плотными шторами. Хотя ивидно, что там, снаружи, стоит ночь… Вот только какого дня?

Он будто невзначай легонько мазнул подбородком по воротнику.И шороха щетины не услышал. Значит, это все еще сегодня. Если только его небрили в бессознательном состоянии. Попробовал пошевелить руками. Не связан, непристегнут. Странно. Хотя вряд ли, если начать действовать, действо ему дадутзакончить – судя по тому, как его взяли…

Поэтому он просто спросил:

– А кто это «мы», позвольте узнать? «Мы» бывают разные…

Вот язык у Мазура был все еще как неродной. Как будто онлизал перед этим «сухой лед». Да и в горле чувствовались, как бы это выразитьсяпоточнее… Остаточные явления, что ли…

– Весьма справедливое замечание. И удостоверения бываютразные. Например, настоящие и поддельные. Так вот: то, что вам былопредъявлено, самое что ни на есть настоящее, уж поверьте.

– Так и тянет повозмушаться, – без всякоговыражения произнес Мазур. – Мол, да какое право имеете! Как так можно безсуда и следствия! И завернуть что-нибудь про тридцать седьмой год игуманитарные ценности. Пообещать жалобы во все инстанции…

– Ну и повозмущайтесь, не держите в себе, –собеседник закинул ногу на ногу, устраиваясь поудобнее и как бы готовясь кдолгой и крайне приятной во всех отношениях беседе. – Смею вас заверить, яблагодарный слушатель.

– Зато у меня, знаете ли, времени не очень много,супруга, опять же, беспокоится… Так что давайте покороче, и я пойду.

– Можно и покороче, – покладисто согласилсякарикатурный человек. – Поговорим – и ступайте себе с миром. Кстати,продолжительность и… атмосфера, так сказать, нашей беседы зависят исключительноот вас.

– Если б вы знали, как я устал от подобныхразговоров, – искренне вздохнул Мазур. – От этих словесных кружев, отзакамуфлированных угроз. Честное слово, тысячу раз все это было.

И он закрыл глаза.

– Я понимаю, – посочувствовал человечек. –Поэтому не буду задавать вам глупых вопросов. Вроде в каком полку служили, итем паче, как звали вашего политрука? Это нам и так известно. И вообще наммногое известно… Давайте сразу перейдем к делу. Сразу поговорим о насущном.Во-первых, поговорим о вашем большом туристическом вояже.

– В Барселону? – вяло поинтересовался Мазур,открыв глаза.

– Кирила Степанович, – с укоризной протянулкарикатурный человек, и Мазур понял, что тот даже с русской классикой знаком:во всяком случае, «Дубровского» в школе проходил. – Вы же сами высказывалижелание побыстрее со всем покончить. И тут же начинаете изображать. Ну на койнам знать про ваши с женой прогулки по магазинам и засидки в кабаках?

У этого человека было какое-то имя, он носил какое-тозвание, и Мазур, что интересно, мог бы запомнить и то, и другое, поскольку нетак давно вертел в руках удостоверение – к слову сказать, с виду самое что нина есть подлинное. Но не имело никакого смысла запоминать ни имени, ни звания.Винтик – он и есть винтик, то бишь часть механизма, его имя никого неинтересует. А вот что это за механизм такой, и на кого винтик работает – этовопрос интересный.

– Тогда, может, хватить говорить намеками? –спросил Мазур.

– Какие уж тут намеки… Я впрямую спрашиваю вас опоездке в Африку, совершенную вами год назад. О пребывании там на протяжениидостаточно долгого времени. Хотелось бы, что называется, полюбопытствоватьдеталями. Для начала, скажем, послушать о ваших тамошних знакомствах, ужэто-то, согласитесь, прямо проходит по нашему ведомству, поскольку знакомства вытам водили, как нам доподлинно известно, насквозь примечательные.

– А с каких это кислых щей я должен отчитываться передвами? То была чисто коммерческая поездка в рамках моей временной работы понайму. А раз так, то все, что касается моей поездки, есть коммерческая тайна.Причем не столько моя, сколько корпорации, которая меня нанимала… Я понимаю,что вы сейчас начнете нудно вещать про безопасность страны, про проискимирового терроризма и про то, что я как гражданин прямо-таки обязан… А ежели я,мол, не желаю и препятствую, то можно создать мне всяческие жизненныесложности… Ну и в таком духе. Не трудитесь, уважаемый. Вот когда вы мневыложите да положите убедительные факты, что известные мне люди или организацииимеют отношение к терроризму, тогда я, конечно же, окажу всемерную помощь.

– Знаете, в чем ваша самая главная ошибка, гражданинМазур?

Не дождавшись ответа, человечек продолжал:

– В том, что вы держитесь так, словно за вашей спинойпо-прежнему стоит контора. Привыкли за столько-то лет, понимаю. А ведь за вашейспиной сейчас нет ничего…

«И ведь он прав, сука такая», – подумал Мазур.

– Вы сейчас сам по себе, – мягко напомнилкарикатурный человек. – Может, вы, конечно, надеетесь на помощь некоегопокровителя, скажем, того, кто вас тогда нанимал. Если так, то этонепростительное для вас заблуждение. Уж кому, как не вам, знать, чтогосударственная контора всегда сильнее одиночек, как бы ни была слаба этаконтора и как бы ни сильны были эти одиночки.

Мазур, не испрашивая разрешения, закурил, благо сигареты изажигалку у него не отобрали. Возражений не последовало.

– Сами посудите, Кирила Степанович, – собеседникМазура провел ладонью по ладони, будто снимал невидимый налет. – У васмолодая жена, ребенок, отличный дом, спокойная семейная жизнь на лоне природы…Знаете, мне даже угрожать вам лень. Угрожать можно человеку, которому нечеготерять. Или самонадеянному глупцу. Вам же достаточно перечислить то, чего выможете лишиться… Впрочем, я уже перечислил.

Человек-винтик выжидательно взглянул на Мазура, но Мазурмолчал. Пускал дым и молчал.