— Это у нас деликатес, — гордо пояснил Сережа, спомощью черенка вилки и ножа вываливая яство на гостиничную тарелку. — Номер один.Ничего, я колбаску сам порежу… Угощайтесь.

— Да нет, спасибо, — сказала Света, ловким маневромубрав свой стакан из-под наклоненной бутылки лилового портвейна. — Я лучшесухого.

— А капусту?

— Меня, слава богу, на солененькое пока что не тянет…

— А вы?

— Вот квашеной капусты мне как раз и нельзя, — сказалМазур чистую правду.

— Язва? — сочувственно поморщился гость.

— Да нет, — сказал Мазур. — Есть в подводном плаваниинесколько неромантический аспект. Перед погружениями нельзя ни гороху, никапусты, ничего подобного. Газы в кишечнике образуются, знаешь ли. А приподъеме расширятся, раздуют кишки — и может неслабо прихватить, с болями ирезями…

— Ну да? Интересно… А когда будете нырять?

— Как только корабль подойдет, — сказал Мазур,тщательно взвешивая слова. — Пока о нем что-то не слышно…

— Вот кстати! Мне с вами можно?

— В смысле?

— Ну, нырнуть к кораблям. Тут у нас можно достатьакваланг, если подсуетиться…

— А ты когда-нибудь с аквалангом нырял? —поинтересовался Мазур, чуточку опешив от такого предложения.

— Ни разу в жизни. Так дело же нехитрое,вдыхай-выдыхай… Плавать я умею.

— Там же глубина сорок метров, — сказал Мазур ласково итерпеливо, словно дитяти-несмышленышу.

— Ну и что? Сорок метров… это примерно девятиэтажка.Ну, малость побольше… На Западе каждый ныряет, как хочет…

— А ты давно с Запада? — поинтересовалась Света.

— Не был, не повезло… Но все ж и так знают, вытелевизор посмотрите… Надевает акваланг и ныряет себе, сколько хочет.

— Тут водичка малость похолоднее, и море немножкопосуровее. Акваланг — дело серьезное, — сказал Мазур. — Не выйдет, Сережа, какни печально. Если бы это от меня зависело, я бы тебя в напарники взял хотьзавтра, но начальник у меня — бюрократ и буквоед, а ведь будет еще и капитан,которой по старинке считается первым после Бога…

— Жалко, — опечалился Сережа. — Такие кадры можно былонащелкать… Вы ведь сами снимать будете?

— Еще как, — сказал Мазур. — Я под водой, а она — надводой. Это, чтобы ты знал, звезда питерской журналистики, в пяти газетахпечатается…

Бородатый насторожился:

— Но газеты-то, я надеюсь, демократические?

— Абсолютно, — не моргнув глазом, заверила Света.

Она расположилась в кресле столь вольно, что любой зрительмог бы с маху определить: перед ним самая натуральная блондинка, без обмана.Правда, бородатого гостя эти пленительные тайны не взбудоражили ничуть,создавалось впечатление, что он и проблемы секса существуют в разных измерениях— в глазах ни смущения, ни интереса. Мазур подметил краешком глаза, что Светабыла даже чуточку ошарашена столь полным отсутствием внимания и вскорепеременила позу на более пуританскую.

Сережа вдруг принялся снимать куртку, бросая на новыхзнакомых косые многозначительные взгляды. Причина выяснилась мгновенно: нарастянутом свитерке у него красовалась медаль «Защитнику свободной России».Мазур старательно округлил глаза и издал многозначительное «О-о!», чемрасположил гостя к себе еще более.

— А ты где был во время путча?

— В командировке, — сказал Мазур. — В жуткой дыре.

Он говорил правду — и командировка была, и дыра оказаласьжуткой во всех смыслах, вот только рассказывать об этой поездочке можно будетлет через пятьдесят, поскольку уйма народу во всем мире до сих пор полагает,что на затонувшем двести лет назад в теплых морях фрегате до сих пор покоятсязолотые слитки и монеты стоимостью миллионов в двадцать долларов США понынешнему курсу. Хотя после визита туда группы Морского Змея в трюмах корабляостался один балласт — да в качестве современного довесочка три трупа боевыхпловцов военно-морского флота одной неслабой державы, чьи штабисты тоже решилинемного обогатить родимую казну тайным образом. А когда две группы столкнулисьу корабля, пришлось резаться, конечно, да вдобавок представители одержавшейверх стороны, чтобы довести дело до логического конца, потопили замаскированныйпод прогулочную яхту корабль конкурентов, что с точки зрения международногоправа было, как ни крути, чистейшей воды пиратством. Потому и следуетпомалкивать, а корабль тот так и числится в регистре Ллойда пропавшим без вестиот неизбежных на море случайностей…

Немного поговорили про славные времена борьбы за демократию.Похоже, экзамен Мазур выдержал с честью, благо особого напряжения интеллекта ине требовалось.

— А этот, военный, вам мешать не будет? —поинтересовался малость размякший Сережа.

— Ерунда, — заверил Мазур. — Дубина редкостная,напросился сюда, чтобы вдоволь попить водочки подальше от начальства. Мы его сутра накачиваем, кладем под стол — и никаких тебе проблем… Слушай, Серега, агде это ты успел про нас разузнать всю подноготную?

— Как где? Гоша Котельников рассказал. Наш мужик,абсолютно. Вы поосторожнее, а то как бы они и вас не притопили…

Он опрокинул еще полстакана и принялся рассказывать жуткиеужасы. Оказалось, представленное здесь в его лице движение «зеленых» (чьяэмблема и красовалась на загадочном значке) было свято убеждено, что ипортового водолаза, и аквалангиста-пограничника ухитрилась каким-то образомубрать коварная и безжалостная в средствах военщина, жаждавшая предотвратитьразоблачения. Никаких логичных доказательных аргументов при этом Сережа неприводил, а пограничников безоговорочно причислял к военщине. Мазур не вытерпели поинтересовался: не проще ли было пограничному начальству попросту запретитьсвоему офицеру идти под воду, чем злодейски убирать его на глубине? И тут жеиспугался, что из-за этой реплики будет принят за скрывавшего до поры личинуврага.

Обошлось. Сережа уже изрядно принял на хилую грудь, а потомуничего вражеского в вопросе не усмотрел. Старательно понизив голос и воздевуказательный палец, объяснил, что военщина ночей не будет спать, если не уберетсвидетелей, что наглядно доказывают демократические публицисты по десять раз надню, так что Вове следует внимательнее следить за прессой. Вова пообещалследить внимательнее. Скучавшая Света то и дело вызывающе скрещивала обнаженныеножки под самым носом у шумного гостя, но с тем же успехом могла беседовать сним по-китайски. Совершенно индифферентен был гость к ее прелестям — в отличиеот Мазура, которого немножко забирало, если честно.

— Да, а интервью! — спохватился Сережа. Вытащилблокнот, ручку, с превеликим трудом нашел чистую страничку. — Значит, вы твердонамереваетесь раскрыть кыв… коварные замыслы военщины, беззастенчиво травившейокеан?