— Я бы его не осудил… — проворчал Мазур.

Сережа Прутков, украдкой, как ему казалось, созерцавшийСветины ножки, открытые съехавшей юбкой на всю длину, решился наконец, явноотыскав в памяти нечто подходящее к случаю:

— Света, и как вас только муж отпустил в такую глушь…

— А у меня мужа нет, — безмятежно ответила она. — Однилюбовники. Грустно, правда? Хорошо хоть, трахают на совесть…

Шишкодремов гнусно заржал, как и полагалось его персонажу изкомедии масок. Зато Сережа покраснел под бороденкой и на время замолк.

Они ехали вдоль берега еще с километр, потом Гоша остановилмашину:

— Достопримечательность номер один.

Это был просто-напросто здоровенный камень, на которомприкрепили небольшую чугунную доску с кратким текстом. Мазур сразу заметил, чтовместо прикрепленного когда-то под надписью якорька виднеется свежий скол —какая-то сука отбила, то ли на сувенир, то ли из чистой пакости.

— Да какая это достопримечательность, — проворчалСережа. — Нашли что смотреть…

Мазур снял с колен Светины ноги, вылез, подняв воротниккуртки. Неподалеку бессмысленно метались и орали какие-то серые птицы, порываминалетал ветерок. Он огляделся, но не увидел ни малейших следов когда-тостоявшей здесь береговой батареи — той самой, что тремя жалкими трехдюймовкамилупила по линкору «Адмирал Шеер». Где-то на дне, у самого берега, должен лежатьтральщик «Кара», пытавшийся поддержать батарею своей вовсе уж убогой пушчонкой.Конечно, парни из кригсмарине в два счета смели батарею главным калибром, имэто было нетрудно под прикрытием солидной брони, но все же артиллеристы сделаливсе, что могли, а Больхен так и не прошел в пролив Вилькицкого. Плохо только,что все кончается бородатыми демократами…

Света, вспомнив о своих сценических обязанностях, вылезла истарательно принялась снимать памятник видеокамерой. Кацуба встал рядом сМазуром и философски сказал:

— Сик транзит глория мунди… — и подтолкнул локтем. —Вон туда погляди… осторожненько.

Мазур посмотрел в ту сторону, откуда они приехали. Там, нетак уж и близко, примерно в полукилометре, виднелось зеленое пятнышко — машина,кажется, «Нива».

— Хвост? — спросил он тихонько.

— Очень похоже, — так же тихо ответил Кацуба. — Приздешнем чертовски убогом автомобильном движении такой попутчик что-топодозрительно выглядит… Ладно, в городе проверимся. Пешком погуляем и побачим,что получится…

Он осушил пивную бутылку до дна и в лучших традицияхбеспамятного туриста, которому наплевать, где пить, зашвырнул ее в море.

Когда они поехали назад в город, машина осталась на прежнемместе. Мазур смотрел во все глаза — со вполне простительным любопытствомстоличного гостя, от скуки пялящегося на что попало. Точно, «Нива», обе дверкираспахнуты, двое крепких, коротко стриженных парнишек в компании накрашеннойдевчонки сидели вокруг разложенной на клеенке нехитрой закуски, одну бутылкузнакомого Мазуру портвейна они уже успели опростать и как раз возились совторой. Проводили «уазик» столь же вяло-любопытными взглядами. Все вроде было впорядке, картина для российской действительности как нельзя более знакомая, ноу Мазура осталось ощущение некоторых шероховатостей. Очень уж чистенькой иухоженной выглядела машина, да и троица была одета дорого, добротно. С чего быместным, отнюдь не похожим на бичей, забираться далеко за город со сквернымвинищем? Конечно, возможны всяческие коллизии — скажем, юная дама замужем, имуж в застолье не присутствует…

Он плюнул про себя, решив не играть в сыщика — не егопрофиль, есть кому позаботиться…

Однако зеленая «Нива» нарисовалась сзади, когда они въезжалив город, а это уже наводило на размышления, играй ты в Штирлица или не играй…Видимо, Кацуба твердо решил провериться — решительно сказал:

— Останавливай-ка, Гоша, прогуляемся пешком, хотьразвеемся, а то бензином несет, того и гляди наизнанку вывернет…

Вылезли, двинулись пешком, попивая баночное пивко — этохозяйственный Шишкодремов озаботился затариться в гостиничном буфете так,словно собирался на Северный полюс. Света висела у Мазура на локте, безмятежнощебетала, восторгаясь здешней убогой экзотикой, — и однажды вытащила пудреницу,манипулировала с ней вроде бы обыденно, но потом, перехватив взгляд Кацубы,чуть заметно кивнула. «Пасут», — понял Мазур. Наклонился, шепнул ей на ухо:

— Те же?

Она кивнула, улыбнулась с беззаботным видом:

— Довольно убого и бездарно…

— Что — бездарно? — вклинился Сережа, семенивший подругую сторону.

— Дома построены убого и бездарно, — отмахнулась она,не моргнув глазом.

— А-а…

Слева, на голом пустыре, живописно разлеглась немаленькаясобачья стая — штук двадцать, не меньше, в основном лохматые дворняги, но былатам и пара эрделей, и даже отощалый дог.

— Бог ты мой, какая экзотика… — Света проворно сдернулас плеча камеру, приникла к видоискателю.

Отступила на пару метров, принялась старательно работать —снимала и собачье стойбище, и окружающие пятиэтажки. Мазур даже не успелзаметить, когда она успела непринужденно переместиться так, что могла поймать вкадр всех возможных хвостов.

Сам повернулся следом, якобы лениво наблюдая за Светой. Ага.Метрах в тридцати поодаль оба давешних крепыша из «Нивы» старательнопритворялись, будто ужасно заинтересованы газетами, лежавшими за пыльнымстеклом синего киоска. «Шнурки бы еще взялись завязывать», — мысленно хмыкнулМазур. Даже ему было ясно, что слежка и в самом деле ведется с убогойбездарностью. Накрашенной девчонки с ними не было.

— Они ж зимой вымрут, как мамонты, — кивнул он насобак.

— Ни черта, — сказал Сережа. — Которую зиму пережили…Тут же теплотрассы повсюду, а дома на сваях, вот они экологическую нишу иотыскали. Бедуют помаленьку, а их помаленьку лопают… У меня знакомый — кандидатнаук в Институте Севера, который месяц без зарплаты, так они всем отделом насобак охотятся. Ночью, конечно, чтобы вовсе уж не позориться. Тут три эрделябыло, третьего они на той неделе слопали. Собачки смекнули, сейчас ты к ним ине подойдешь…

Минут через десять вышли к музею — обшарпанному двухэтажномузданьицу, возведенному явно во времена судьбоносного взлета Кузьмы Кафтанова.

— Зайдем? — предложил Котельников.

— Потом, — неожиданно твердо сказал Кацуба. — Что тамможет быть интересного — оленье чучело, фотография «Шеера» да сапог товарищаПапанина, спьяну им потерянный и обнаруженный двадцать лет спустя образцовымпионером Вовочкой…

— Это ты зря, — обиделся Сережа, в котором вдруг, какни удивительно, взыграло вдруг что-то похожее на местный патриотизм. — Не такойуж и плохой музей. По нашим меркам, конечно, я с вашим Эрмитажем не сравниваю…Даже автограф Нансена есть. Нансен в этих местах бывал. И по Дорофееву кучаэкспонатов.