— А, все равно, — отмахнулся Кацуба. — Успеем ещеполюбоваться на купеческий безмен… Пойдем лучше церковь посмотрим? Мне тут пронее интересные вещи рассказывали, вот и снимемся на фоне…

Церковь ничего особенного из себя не представляла — довольнобольшое строение из темных, почти черных бревен. Стекла в окнах, правда, всецелы, уцелел даже крест, хотя и смотрелся весьма тускловатым, всю позолотуободрали здешние суровые ветра.

Котельников, впрочем, рассказал о ней и в самом делеинтересные вещи. В одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году от РождестваХристова, при государе императоре Александре Втором Благословенном, местныйкупчина Киприян Сотников подал в Шантарске губернатору прошение, в каковомблагочестиво предлагал на собственный кошт возвести в Тиксоне деревяннуюцерковь, аккурат «на площади, с разрешения начальства поименованной какМорская».

Губернатор умилился и немедленно наложил резолюцию:«Дозволяется». Пребывая за тысячи верст от Тиксона и отроду там не бывавши, еговысокопревосходительство и понятия не имел, что на Морской площади уже леттридцать как стоит действующая церковь, причем — каменная…

Пока начальство не опомнилось, Сотников помчался на своемпароходике в Тиксон, предъявил грозную бумагу ошарашенному батюшке, быстреньконанял рабочих и в лихорадочном темпе принялся церковь разбирать. Батюшкапокряхтывал и печалился, но против бумаги от самого губернатора идти нерешился.

Весь фокус заключался в том, что хитрющему Киприяну позарез нуженбыл кирпич для медеплавильной печи, но при убогих возможностях тогдашнихсредств и путей сообщения доставленный из Шантарска новенький кирпич обошелсябы дороже золота… Из обманом добытого церковного кирпича, замешанного на яичныхжелтках и потому несокрушимого, купчина сложил шахтную печь, став зачинателемзаполярной цветной металлургии в Шантарской губернии. Справедливости ради стоитупомянуть, что он все же тщательно проследил, чтобы на постройку новой церквипошел самый добротный плавник, способный простоять десятилетия.

Церковь, как ни странно, устояла и после революции. Сначаладо нее попросту не доходили руки у юных безбожников, потом ее уже собралисьбыло ломать, но спас Кузьма Кафтанов, чья обитавшая в Тиксоне престарелаямамаша была истово верующей. Памятуя о кремлевском покровителе Кузьмы,препятствовать ему не осмелились, хотя документик-сигнал, как водится,начальник НКВД в папочку подшил старательно, но впоследствии выдрал и спалил отгреха подальше, когда от Сталина последовала директива кончать с безбожием. (Апотом под эту директиву с превеликой радостью закатал по пятьдесят восьмойместного рабкора высочайше отмененного журнала «Безбожник», имевшего нахальствопостельно ублажать супругу начальника в отсутствие последнего.)

На двустворчатых дверях, правда, красовался огромный ржавыйзамок — Сережа пояснил, что священника Шантарск обещает прислать давно, да всекак-то не доходят руки до Заполярья.

Сфотографировались на фоне церкви, потом Света трудолюбивозасняла всех на видео, не обойдя вниманием и обоих хвостов, вновь объявившихсяв отдалении. На сей раз изображать беззаботных гуляк посреди обширной немощенойплощади им было сложнее, и они, видимо, не измыслив ничего лучшего,притворились, что тоже ужасно заинтересовались памятником архитектуры — одиндаже показывал напарнику на крест и, судя по оживленной, деланной жестикуляции,пытался что-то объяснять, искусствовед хренов.

Вновь оказались на площади, окаймленной четырьмязданиями-монстрами, где нелепо торчал пустой постамент и болтался в вышинеофициальный триколор, выцветший до того, что превратился в штандарт неизвестнойдержавы. Шпики не отставали.

Завернули в небольшой магазинчик, где причудливо смешалисьпарочка книжных полок, стеклянная витрина со съестным и прилавок, снабженный горделивойтабличкой: SOUVENIRS-ANTIQVAR. Где оказались единственными потенциальнымипокупателями — шпики в магазин не пошли, но видно было в запыленное окно, чтоторчат поодаль.

Антиквариат был представлен полудюжиной военных фуражексоветского образца, без разлапистого орелика, кучкой разномастных монет,несколькими крохотными бюстиками Ленина и тому подобной ерундой. Впрочем, Мазурчисто случайно углядел и кое-что стоящее. Кликнул мгновенно оживившуюсяпродавщицу, явно не избалованную наплывом ценителей антиквариата.

Кацуба смотрел через плечо, пока Мазур вертел в рукахвынутый из ножен морской кортик. Подержал ножны с затертыми, едва различимымиизображениями якоря и корабля.

— Старинный? Нет, вон совдеповский герб на ручке…

— Сталинский, — сказал Мазур. — Однозначно.

— А из чего видно?

Мазур показал ему желтую рукоятку:

— С сорок восьмого года начали ставить кнопку-держалку.А поскольку ее тут нет, значит, выпущен до сорок восьмого. Вот и всяпремудрость.

Он с нешуточным сожалением сунул кортик в потертые ножны,покачал на ладони. Вещь была качественная. Советские кортики времен папыБрежнева, если откровенно — дерьмо собачье. Разве что златоустовские с большойнатяжкой можно назвать хорошими, но попадались они редко. Пластмасса рукоятки,такое впечатление, делалась из переплавленных зубных щеток — крошилась иломалась от любого удара. Остальные детали — из поганенькой мягкой меди,которую можно поцарапать чуть ли не спичкой, да вдобавок перекладина крохотная,и одна ее половинка выгнута так, что кортик практически невозможно держать вруке.

Зато сталинский, как бы к Иосифу Виссарионовичу ниотноситься, — совсем другое дело. Рукоять из прочного эбонита и надежнойлатуни, сама ложится в руку. А в общем, морские кортики советских времен —почти точная копия старинного русского наградного образца 1803 года…

— Да покупай, чего там, — сказал Кацуба. — Ишь, глазаразгорелись. Контора стерпит, командировочные не считанные. Глядишь, ипригодится…

Мазур обрадовано расплатился, сунул кортик во внутреннийкарман куртки. У книжной полки дурноматом орал Сережа — как выяснилось,углядевший пьяными глазками забытую бог весть с какого года книжку врагаперестройки Лигачева и пришедший от этого в неистовство. Он громогласно грозилпродавщице, что запишет ее в красно-коричневые и устроит тут постоянныйдемократический пикет, а та отругивалась простыми русскими словами, потомлениво предложила девчонке, только что продавшей Мазуру кортик:

— Валь, в милицию позвони, что ли…

— Да они все возле штаба, теть Зин, — столь же ленивоотозвалась та. — Петька сейчас заскакивал, говорил…

Именно эта ее реплика вдруг магическим образом успокоилашумного Сережу. Он поморгал осоловелыми глазами, что-то усиленно соображая,потом ринулся к Мазуру:

— Тьфу ты, Вова, я забыл совсем… Поехали! Посмотришь,как мы тут военщину к ногтю берем… Миша ты ж интересовался…

— А то как же, — сказал Кацуба хладнокровно. — В самомделе, Гоша, подгоняй тачку, глянем на здешние плюрализмы…