– Да она еще зубы не успела почистить, а ты уже цветыпритащил!

– Я должен ее увидеть.

Было ясно, что остановить влюбленного сможет тольковасилиск, убивающий людей взглядом.

– Мы же договорились созвониться, – продолжалнегодовать Грушин, пропуская тем не менее друга в квартиру. – Рабочий деньв самом разгаре. Почему ты не принимаешь в кабинете больных старушек?

– Не гуди, – сказал Антон. – Дай сосредоточиться.На работу я уже съездил. Взял неделю отпуска, чтобы решить свои дела.

– И что ты собираешься решать? – поинтересовалсяГрушин, затолкав друга на кухню и поставив перед ним большую чашку исахарницу. – Ты даже не знаешь, какое произвел впечатление на Лену.

– А я произвел? – с жадным любопытством спросил Антон,засовывая ромашки в первый попавшийся стакан.

На пороге кухни появился Ганимед Ванильный Дым. Сначала он сгордым видом отправился под стол, потом вышел и развалился точно в центрепомещения – так, чтобы через него приходилось перешагивать.

– Слушай, я не собираюсь работать испорченнымтелефоном, – заявил Грушин, засыпав в турку полпакета кофе. – Еслимежду вами что-то такое проскочило, разбирайтесь сами.

– Так я и пришел разбираться.

– Нет, ну вот что ты хочешь ей предложить? – сновазавелся Грушин. – Что ты можешь ей предложить? Ты собираешься разбитьхорошую крепкую семью, осиротить ребенка, сотрясти всю жизнь Лены?!

– Почему это – осиротить ребенка? – обиделсяАнтон. – У меня нет намерения прикончить ее мужа.

– Да неужто?

– И конкретных планов я не строю. Я согласен на все. Я могуразвестись с женой и переехать в Орехов. Работа для меня наверняка найдется –народ болеет исправно и повсеместно. А если Лена не захочет кардинальных перемен,мы с ней сможем видеться по выходным, я буду к ней приезжать.

– Развестись с женой? Вот так вот просто, да? Как будто небыло всех этих лет, этой близости...

– Я давно ей изменяю, ты же знаешь, – пожал плечамиАнтон. – И она знает. Раньше я не хотел ничего менять, а теперь хочу.

– Ты серьезно? – спросил Грушин, замерев с дымящейсятуркой в руке.

– Почему ты мне не веришь? – возмутился Антон. – Яполюбил по-настоящему! И произошло это, между прочим, на твоих глазах.

– Я ничего не заметил.

– Не может такого быть.

– Если твой глобус совершил оборот вокруг своей оси, –Грушин выразительно постучал себя пальцем по лбу, – это еще не значит, чтовсе приборы зафиксировали землетрясение. Я прекрасно помню момент появленияЛены. Ты просто молча смотрел на нее и был похож на барана, впавшего вкататонию.

– Смейся, сколько душе угодно, я не отступлюсь.

– Ты про нее ничего не знаешь, – выдвинул свой главныйаргумент Грушин.

– О! Тут ты прав, – внезапно оживился Антон. – Яхочу, чтобы ты спросил у Лены, какое у нее любимое блюдо из картошки.

– Зачем это? – оторопел Грушин.

– Если совпадет с моим любимым блюдом, значит – все, точноепопадание. Хочу, чтобы было, как у моей бабушки. Они с дедом любили друг друга,как сумасшедшие! И у них тоже была любовь с первого взгляда. И вкусы у нихоказались одинаковые. Не поверишь – буквально в мелочах! Он любил холодный чай,и она тоже. Он обожал запах жженой резины, и она тоже. Он любил ездить впоезде, и бабушка обожала путешествовать по железной дороге...

– Да твоя бабушка просто подыгрывала твоему дедушке! Неужелитак трудно это понять?! – возопил Грушин.

– Это сейчас говоришь не ты, а твое рациональное мышление.

В этот момент раздался визг, писк, стук и заливистый детскийхохот. Ароматный пар, вырвавшийся из ванной, проник даже на кухню. Котмгновенно вскочил и бросился прятаться. Антон сделал глубокий вдох и сказал:

– Дим, будь человеком, последи за Машкой, а? Я долженпоговорить с Леной наедине.

– Я-то послежу, – злорадно ответил Грушин. – Нопотом-то за ней следить будет некому, учти. Ты готов к тому, что на тебясвалится чужой ребенок?

– Почему это чужой? – искренне изумился Антон. –Это Ленин ребенок.

– Хм, ясно. А ты обожаешь все, что имеет к ней отношение.

– В этом нет ничего смешного. Но ты этого не чувствуешь, имне тебя поэтому жаль.

– Пойми ты, дурья башка: если у тебя защекотало в носу отдухов, которыми пользуется женщина, это еще не значит, что ты всю жизнь будешьбалдеть от этого запаха.

– Я тронут тем, что ты пытаешься меня спасти, – Антонпритушил свой бас, – но это совершенно ни к чему. Я не потерпевший. Я –выигравший!

– Дима! – закричала Лена откуда-то из глубиныквартиры. – Машуня хочет кушать!

– Погоди минутку, – сказал Грушин Антону. – Ядолжен кое-что проверить.

Он отправился в комнату и застал там двух свеженьких ирумяных дам, готовых к боевым подвигам.

– Лена, ты любишь запах жженой резины? – спросилГрушин, глядя прямо в глаза двоюродной племяннице.

– Люблю, – ответила та. – Как это ни странно. Ачто?

– Тогда дело в шляпе.

Он отправился обратно на кухню, снисходительно посмотрел наАнтона и сказал:

– Она любит запах жженой резины. А про картошку я спроситьзабыл. Так и быть. Пока я буду кормить маленькую бандитку, ты можешьотправляться на свидание в гостиную. Только прошу соблюдать приличия – яребенка к стулу привязывать не буду. Ты же знаешь этих подрощенных младенцев –они умеют телепортироваться.

– За кого ты меня принимаешь? – Антон ощетинился,словно домашний любимец, получивший подзатыльник. – Разве я похож наидиота?

– Ужасно похож, – честно признался Грушин.

Он отправился за Машкой, и Антон метнулся вслед за ним,предварительно выхватив из стакана принесенный букет. Увидев Антона на порогекомнаты, Лена едва слышно ахнула и прижала руку к груди.

– Иди ко мне, Машуня! Иди к дяде! – позвал Грушин темненатуральным голосом, который прорезывается у всех мужчин, не умеющихобращаться с детьми.

Машуня бросилась на дядю, как леопард, он едва успелподхватить ее на руки. Унес на кухню и усадил на стул. Этого ребенка оказалосьнепросто удержать на месте, тем более что он норовил съесть то, что лежало не втарелке, а рядом с ней.

– Ни разу не видел, чтобы дети употребляли в пищу бумажныеполотенца, – бормотал Грушин, убирая подальше и подставку с полотенцами, исолонку, и перечницу. После чего пригрозил: – У Евдокии Никитичны естькулинарный шприц для выдавливания крема на пироги. Если ты будешь тащить в ротчто попало, я свяжу тебя и накормлю кашей через шприц.