Собеседование ее едва не доконало. Она надеялась, что речьидет о чем-то, может быть, и секретном, но человеческом — переводчик-синхронистна закрытых мероприятиях, секретарь-референт при членах правительства иливысшем командном составе. Но вообразить такое… Крупный седой джентльмен,которому больше подошел бы серый костюм в полоску и трость, нежели оливковаягенеральская форма, — то самое обещанное «высшее руководство» — короткообрисовал ее перспективы на ближайшие четыре года, отчего Лариса покрыласьпротивным холодным потом.

Стать отечественной Никитой ей совсем не улыбалось, о чемона в резкой форме и сообщила «высшему руководству». Седой джентльмен неудивился и не огорчился, а, набрав на аппарате местной связи короткий номер,что-то буркнул в трубку. Через минуту на пороге возник Ларисин дядя. Егомонолог длился минут пятнадцать, заставив Ларису несколько по-иному взглянутьна ситуацию. То, что доверительно поведал ей дядя, меняло дело, и довольносерьезно. Перспективы были действительно головокружительные, и она согласилась.

Естественно, их разговор в присутствии «высшего руководства»был даже большей тайной, чем сам факт ее обучения в этом очень уж специальномзаведении.

Произошедшее было столь необычно, тревожно и сурово, чтонесколько последующих лет ни ближайшие подруги, ни молодые люди, пытавшиесяухаживать за эффектной черноволосой девочкой, так и не смогли выяснить, какиеже науки она изучает и какие знания таятся в ее изящной головке.

А науки в Ларисином учебном заведении были как на подборспецифические, оттого и знания курсанты (обучающихся называли на военный манер)получали весьма и весьма интересные. К двадцати годам Лариса уже свободноболтала на четырех языках (усовершенствовав уже имевшиеся, освоила ещефранцузский и итальянский), уверенно ощущала себя в неженском мире холодного иогнестрельного оружия, метала ножи и прицельно стреляла с обеих рук, могла отстоятьчесть и достоинство в рукопашной схватке с парой-тройкой профессиональныхголоворезов и так далее и тому подобное.

Умение выживать, нейтрализовывать, освобождать, проникать взакрытые помещения и беспрепятственно покидать их, вести многочасовые переговорыс психопатами, оказывать себе и окружающим медицинскую помощь постепенностановилось ее профессиональными достоинствами.

Кроме того, ее обучили искусству дорого и модно одеваться,поддерживать светскую беседу на любые темы, танцевать все, от танго дофокстрота. Правда, умела она и нечто такое, о чем распространяться былосовершенно невозможно, а в случае, если бы такая возможность фантастическимобразом вдруг и появилась бы, — просто неприятно.

…Заканчивался последний, четвертый год обучения. Постепенноинтенсивность занятий стала уменьшаться, а затем они просто сошли на нет:настала пора подготовки к выпускным экзаменам. Дальше — дипломы ираспределения. Памятуя тот давний разговор с дядей по поводу своего дальнейшегопродвижения, Лариса самым серьезным образом готовилась к преодолению последнихрубежей, за которыми маячили блистательные карьерные высоты. И тут случилосьнепредвиденное.

Преподававший им основы контртеррористической деятельностина территории иностранных государств, нестарый еще и очень толковый специалист,приходивший на занятия в форме капитана первого ранга, неожиданно слег послеинсульта, потеряв возможность двигаться и разговаривать. На замену прислалинеприятного на вид тридцатилетнего болвана с погонами майора, оказавшегося, какпотом выяснилось, сыночком видного «паркетного» генерала, получившего недавнозавидную должность в Генштабе..

Сынуля ознаменовал свое появление серией скандалов: оноказался полностью некомпетентен, то есть совершенно не знал предмет, которыйвзялся преподавать, дважды сорвал занятия, один раз приперся на работу пьяныйдо такой степени, что охрана задержала его прямо на входе. Там он сначалапообещал всех разжаловать и сослать в тундру пасти белых медведей, а потом сталстрелять в воздух из табельного пистолета. После этого его наконец-то решилисьубрать с глаз подальше, но всемогущее ведомство не смогло ничего сделать —звонки сверху пресекали все попытки.

Почувствовав полную безнаказанность и окончательно обнаглев,он решил отметиться на амурном фронте, выбрав своей жертвой Ларису. Сначала онастоически сносила его ухаживания, отвергая поочередно все предложения посетитькино, театр или ресторан. Постепенно предложения становились все болеехамскими, а майор еще и предпринимал действия более агрессивного характера —норовил ущипнуть или шлепнуть Ларису по мягкому месту, причем делал это прямона занятиях, не стесняясь присутствующих. За это и получил: серию прямых ударовруками в корпус и один — ногой в пах.

Длительная недееспособность Ларисиного обидчика как мужчиныстоила ей карьеры — папа поклялся отомстить за пострадавшее чадо и отомстил.Если бы не дядя, случилось бы что-нибудь и похуже, например, уголовное дело итюрьма. А так Ларису лишь перевели в кадровый резерв и попросили «немногопосидеть дома», чтобы скандал забылся, — все, включая высшее руководство,были на ее стороне:

Выпускные экзамены она так и не сдала. Сидение домазатянулось, лишь через два года ее обидчикам крупно не повезло — сынуля попьяному делу насмерть сбил сотрудника автоинспекции, а папашка попался припередаче взятки какому-то милицейскому чину, который уже был в разработкеслужбы собственной безопасности. Но к тому времени, когда ее официально вызвалидля продолжения, а точнее — завершения учебы, Лариса поняла, что она просто-напростоохладела к «делу всей жизни», как высокопарно выражался дядя. Теперь радужныеперспективы, которые он ей рисовал в свое время, уже не казались ей такимизаманчивыми. Но и сидение дома стало невыносимым — все-таки Лариса былачеловеком деятельным, к тому же надо было реализовывать накопленный потенциал,зря она, что ли, мучилась почти четыре года!

Правда, куда может податься молодая женщина с набором такихспецифических знаний и навыков, она даже не представляла. Как всегда и бывает,помог случай — в кафешке на Мясницкой, куда зашла перекусить, она увиделаудивительно знакомое лицо, но не сразу сообразила, кто это. Молодой человек,реагируя на пристальный взгляд, повернулся к ней и сразу же разулыбался. ТутЛариса вспомнила — его звали Эдик, они учились два года в одной группе, а потомон неожиданно куда-то исчез. Для «учебного заведения» это было, в общем-то,нормальным явлением. Между собой курсанты говорили, что людей отчисляют забесперспективность или по состоянию здоровья.

Они по-человечески симпатизировали друг другу, насколько втех жестких условиях была возможна симпатия и человеческие взаимоотношения.Лариса тогда, помнится, была огорчена длительным отсутствием этого приятногопарня и расстроилась, когда поняла, что он больше у них не появится. И воттакая встреча!

Они уселись за один столик, благо были без спутников. Ларисасразу намекнула, что она теперь тоже «вне игры», и Эдик с видимым облегчениемсказал: «А вот это хорошо». После чего разговор стал более непринужденным. Онрассказал, из-за чего его отчислили, — двоюродный брат, который,собственно, и рекомендовал его на учебу, был разоблачен контрразведкой каканглийский шпион.