— сказал Мрак на всякий случай.

— Я уже вижу, у тебя идеи… Ты с ними полегче. Эйнастиюзабыл?

— Мрак, какой ты…

— Ну да, зверь!… Знаю. А ты ведь ангел. Но когданачинаешь вот так этими несчастными глазами, я уже чуйствую, чем это кончится.

Олег с силой потер лицо ладонями, виновато улыбнулся,привычка, заговорил просяще, с нотками попрошайки под окнами:

— Мрак… дело в том, что ты это можешь… даже лучше, чемя.

Мрак посмотрел на него сочувствующе, постучал костяшкамипальцев по столу.

— Лучше сплюнь, — посоветовал Олег.

— Это я спрашиваю, — объяснил Мрак.

— У тебя как с головой? Твердая? Я имею в виду, литая?Без пустот, как у Таргитая?

— Мрак, ты ведь недавно перекидывался волком!… А я вотуже и забыл, когда я птицей… В нас это есть, мы это можем, но только раньше всилу своей дремучести могли разве что в волков, все племя невров — оборотни!… Ая всегда был уродом, в волка не мог, зато в ту страшную уродливую птицу,помнишь…

Мрак подумал, кивнул.

— Помню, — сказал он с удовольствием.

— Как ты тогда зайца прибил!… Не помню, кто кого вбитве при Гавгамелах поверг, а вот зайца до сих пор помню. Жирный был, молодой.Крупный. Вчетвером одним наелись, это ж чудо… Так ты говоришь, что мы всегдамогли?…

— В пределах, — сказал Олег.

— В пределах.

— Ага, — сказал Мрак со злымудовлетворением, — вот начинается это сволочное… пределы, значит. А вкаких пределах?

— В пределах своего понимания, дубина. Мы в Лесу, кромедеревьев да разного зверья, ничего не зрели. Деревья — для жилья да в костры,звери — дичь. Единственные, кто больше нас зверя бил и резал — это волки. Вотза ними нам было не угнаться. То ли из зависти, то ли от восхищения, нонаучились перекидываться волками. А что еще оставалось? Не в оленей же!

— А почему ты в это пернатое с рыбьей чешуей на спинемог, а остальные нет?

— Мрак, а каких птиц мы в Лесу видели? Синичек, дятлов,сорок да ворон?… Зато когда вышли из Леса, узрели не только огромных птиц, нодаже драконов! Разных. Вот тогда я и понял… ладно, во мне что-то поняло, чтоможно и в такое, с крыльями. Вообще-то, Мрак, я думаю, все люди это могут… Все!

— Да? — спросил Мрак саркастически.

— Но почему научились только мы?

— Мрак… Ты же знаешь, что все люди разные. У одних естьмузыкальный слух, у других, как вон у тебя, медведь уши оттоптал… да еще и поморде походил, есть народы, вроде кубачинцев, где все сплошь — чеканщики посеребру, есть народы — весельчаки, есть народы, из которых слова клещами невытянешь, а есть и болтуны… Мы, невры, оказались чуть чувствительнее вот вэтом…

— Оборотничестве?

— Пусть так, — ответил Олег сердито, — хотя яподобрал бы другой термин, если бы от безделья дурью маялся, как вон ты. Носейчас объясняю тебе, чурбану, что ты можешь перевоплощаться еще проще, чем я!…Для меня это всегда страх, усилие, сердце выпрыгивает… Я пришел к этому путемдолгих размышлений, усилий, а ты в любой момент можешь хоть в волка, хоть вчеловека!

Мрак покачал головой.

— Но это в родного волка, а не в… Бр-р!… Но с другойстороны, вот так рельсы гнуть, гм… Завидно. Чтоб ты рельсы гнул, а я нет?… Такчто, говоришь, надо делать?

Олег запнулся, сказал с усилием:

— Самое страшное… Для меня, по крайней мере. Думаю, чтои для других… не легче. Потому пока только я один на всем свете…

— Ну-ну!

— Надо вообразить, Мрак. А это…

— Трудно?

— Нет, страшно.

Мрак ответил с достоинством царя природы:

— Фигня, мне ничо не страшно.

— Мы все из одних и тех же атомов, — сказал Олегхрипло.

— Звезды, пространство, куры, люди, камни… И даже я!Ты, черт с тобой, ты как хочешь, но я… Понимаешь если бы вся Вселенная вдругпогибла… ну, вообще исчезла, то по мне… даже по тебе ее можно воспроизвестицеликом. Да-да, ведь все физические, химические, атомарные и все закономерностиу нас совпадают!

— Это тебя и пугает?

— А тебя нет?

— Ничуть…

Он поперхнулся. Олег напрягся, застыл, глаза уставились водну точку. Тело его стало серым, лоб и кончик носа заблестели, но это былметаллический блеск. Мрак потрогал, затем постучал ногтем по его носу, по лицу.Везде чувствовалась крепость, да что там крепость — он чувствовал структуруметалла.

— Ого!

Серые глазные яблоки сдвинулись в орбитах. Зрачков Мрак неувидел, но взгляд ощутил, словно его пронзил пучок тепловых лучей. Олег смотрелна него в упор, лицо оставалось неподвижным. Потом Мрак с холодком на спинеувидел, как металлическая маска чуть изменилась, губы задвигались, этовыглядело страшновато, а голос прозвучал чужой, словно синтезированный намощном движке объемного звука:

— Ну что, хвост поджал? Вот об этом я и говорю. Тыможешь это.

Мрак перевел дыхание, колени трясутся, но он сказалнезависимо:

— Так это же… Это же здорово!

Олег несколько мгновений оставался металлическим, потомразом перетек в обычное существо на три четверти из воды, дерьма и слабогомяса. Мрак поморщился, хотя сам такой, Олег сказал горько:

— Мрак, это не по щучьему велению!… Чтобы так сделать,сперва надо представить всю эту жуть… вытерпеть, сосредоточиться… а тутпопробуй сосредоточиться, когда от ужаса умираешь сто раз в минуту! А потомпредставить себе, как бы хотел изменить структуру своего тела…

Мрак по одной бросал в рот маслины, шевелил бровями, на лбупоявились складки.

— А что с твоими мелкими? — спросил он.

— Помнишь?

— А ничего, — ответил Олег равнодушно.

— Это раньше меня, признаюсь, как-то тряхнуло: а что,если мелкие станут развиваться еще и еще, то зачем им мое тело? Разлетятся встороны, и… кончусь я как Олег. А потом смотрю, не фига они больше неразвиваются. Долго думал, иногда по два раза, теперь считаю, что существуютпределы, обусловленные размерами. Теперь только уточняю, размерамибиологических тел. Потому и не развились муравьи, хотя создали цивилизацию,высочайшую для своих размеров и уровня насекомых. Увы, Мрак, человек в егоживотном теле тоже имеет пределы для развития. Пока граница еще не видна, ноона есть. Возможно, очень близко.

Мрак слушал-слушал, прогудел:

— Но мы уже из другого мяса.

— Это я уже, — ответил Олег педантично, — аты — еще там. Биомасса несчастная.