А милый ее тем временем лежал на балконе в мусорномконтейнере и слезно просил всю компанию:

– Рюмочку! Глоточек! Ребята, спасите! Умираю! Горю,тону, в узел завязываюсь!

Вдруг он увидел над домами гигантский огненный фонтан. Вследза фонтаном изумрудно сверкающее ядро поднялось в небо и разорвалось там насотни звезд, частично белых, частично желтых, частично сиреневых. Трепещущийсвет озарил могучий город, и в этом свете Пострадавший увидел вдали, заХодынским полем отчетливую фигуру динозавра высотой с Министерство иностранныхдел, а может быть, и выше. Ракеты салюта освещали его маленькую – но все-такине меньше танка! – голову с простым рязанским лицом, змеиную шею,расширяющуюся книзу и переходящую в немыслимо огромный жопоживот с выпирающимибуграми мускулов.

– Товарищи, на помощь! Динозавр в столице! Звоните!Бейте в набат! – закричал Пострадавший.

Гости столпились у балконной двери, дышали воздухом,любовались салютом.

– Действительно, динозавр, и немалых размеров!

– Ой, мамочки, небось он там народу-то подавил, наСмоленской!

– Ничего, правительство примет меры!

– Думаете?

– А вы как думаете? Иначе?

– Бомбу надо на него! Китайские штучки! Бомбу атомнуюнадо на него!

– А что он вам, мешает?

– Так ведь людей же давит же на Смоленской площади,здания трясет, мешает уличному движению!

– Мне лично не мешает. Сегодня салют из скольких

залпов?

– До Смоленской отсюда рубчика три на такси будет.

– Может, все-таки позвонить куда следует?

– Да бросьте попэрэд батьки у пэкло! Правительствопримет меры, на то им головы дадены народом.

– Эх, салют-салют… зола это, а не салют! Японскаяпиротехника! Химия! Липа! Вот раньше были салюты! Вождь народов висел надирижабле, а дирижабль, понял, замаскирован под тучи, так что вождь как будтосам там висит, на каждого гражданина смотрит, а вокруг розы,

фонтаны, ручьи…

– Тогда все было проще, естественней, вкуснее…

– И цены снижали е-же-годно! Как весна на носу, так иждешь – чего еще подешевеет?

Салют кончился, и город погрузился во мрак, и динозаврпропал.

– Вот видите, нету динозавра! Это была киносъемка,товарищи! Давайте-ка к столу, к столу, товарищи!

Всех, что греха таить, беспокоили огромные остатки закусок инапитков, все потянулись к столу. Танкисты помогли даже Пострадавшему выбратьсяиз контейнера и присоединиться к свадьбе.

Стол напоминал последний день Помпеи, к вечеру. Некотораястранность присутствовала за столом, но ее постарались не заметить, чтобы выпитьи закусить без помех. Странность, однако, и после рюмки не улетучилась, инаконец до всех дошло – присутствие странности выражалось в отсутствии хозяинадома, подполковника в отставке Чепцова.

Нельзя, однако, сказать, что его совсем не было. Огромноеего лицо смотрело на всех гостей с экрана телевизора «Рубин». Прелюбопытнейшаяскладывалась обстановочка, не свадьба получалась, а КВН!

– Покайтесь! – глухо сказал Чепцоввсем-всем-всем. – Недавно я был на том свете и сейчас всем советуюпокаяться. Покайтесь в насилиях, жестокости, трусости, лжи! Покайся, стальнаякогорта, и вы, спортсмены, герои мюнхенской олим…

Он почему-то не смог закончить фразу и полетел, растопыривруки и ноги, словно парашютист, в пучину телевизора. Хохоту было! Шуму, звону,икоты! Все говорили сразу, веселые оживленные, все устраивались в стульяхпоудобнее, ожидая от ЦТ новых сюрпризов.

Один лишь Пострадавший выбрался из-за стола и в ужасебросился к своему контейнеру. Только там я могу спастись, только там! Здесьслишком просторно! Огромная дымная пучина, а внизу поле битвы, ни рукипротянуть, ни крикнуть – некому! Лица где-то в немыслимой дали, словно дикиеизъяны в природе. Я вот-вот куда-то упаду, но падать некуда! Как страшнобояться падения, когда падать некуда!

Спрятался с головой в мусорный контейнер, поплыл. Сквозьволны мусора плывет человек, разгребая коробки, измазанные разными пастами,пистончики, клочки волос, яичные скорлупки, множество отрезанных ногтей, ватки,тампончики, жировые сливы, подгнившие овощи, использованные туалетные бумажки –плывет! Задыхается, но уходит все глубже, сопротивляясь тому, кто тянет его заштанину – вернись!

– Милый, не бойся! Это я – Алиса! Какая сладкаяприманка! Вот так и Одиссея когда-то хотели купить сирены! Как, Алиса, тыхочешь меня отдать моим палачам, всему этому сброду из «Суперсамсона»?

Вся свора преследователей вырвалась из подземной финскойбани, где только что кейфовала за подпольным датским пивом, и теперь, улюлюкая,преследовала Пострадавшего:

– Держи ворюгу! Рыбу украл! Держи сучонка! К столбуего! К позорному столбу истории!

Все они бежали голые, огромные, розовые, с открытыми послесауны порами, бежали, сильно работая локтями и ритмично тряся большими, ноотнюдь не женскими грудями, они, подземные любители трудовых пятаков.

Он знал, что не уйдет, но мужское достоинство требовалобежать до конца, до самого последнего мгновения, и он бежал вдоль разорванногои смятого пакета из-под молока, как раб вдоль основания пирамиды, падая изадыхаясь, пробирался сквозь рваный капроновый чулок, захлебывался в лужицепрокисшего майонеза, прятался за надкусанным огурцом и снова бежал, пока неспоткнулся об обглоданное куриное горло и не растянулся в вате с ржавымименструальными пятнами. Здесь мужское достоинство отлетело от него, и он стал ждатьудара, как дождевая лягушка.

– Милый, да успокойся же ты! Не бойся, не рвись! Это я,Алиса! Теперь мы вместе, не бойся, родной!

И наконец-то я увидел действительность. Передо мной стоялазолотоволосая Алиса со сморщенным от жалости и брезгливости лицом. Какотчетливо я видел весь ее облик, всю ее одежду: легкий кожаный пиджачок,свитерок под горло, широкие твидовые брюки.

За головой, за спутанными волосами Алисы светился такойестественный, такой родной, любимый и волнующий пейзаж: русский бульвар, русскиелипы, русские грачи в русских гнездах, быстрые русские тучки в сиреневом небе,не тронутом еще монгольской конницей.