– Зря стараешься, – холодно остановила я ее. – Если ты так печалишься о нем – можешь одна идти в Брондау. Зачем меня-то опять приплела к своему вранью? Хочу, чтобы ты знала: мне он, твой Николай, совершенно безразличен, и, пожалуйста, не смей больше никогда говорить с ним обо мне, не смей навязывать меня ему.

Я прямо-таки ненавидела в этот момент Верку. Каждое ее слово, словно оса, жалило душу, бередило незажившую рану. Это надо же! Сначала опорочила меня в его глазах, оболгала, а теперь юлит хвостом, будто бы искренне переживает за разлад наших с ним отношений. Болтунья чертова. Хамелеон несчастный.

Когда я, проводив Веру, возвращалась обратно, в дверях Молкерая, как всегда, возник Альберт (такое впечатление, что он имеет «наблюдательный пост» и постоянно торчит на нем). Принаряженный. При галстуке. Темные волнистые кудри тщательно уложены. Словом, симпатяга, да и только! Конечно, опять пустил в ход свою обаятельную улыбку.

– День добрый. – И, помедлив, добавил: – Моя кохана… – (Ого! Опять «кохана», да еще и «моя»!)

Я тоже обворожительно улыбнулась в ответ: «Добрый день». Помедлив, в тон ему добавила: «Кохана, да не ваша!» Тут мы оба невольно рассмеялись.

Альберт сбежал с крыльца, присел на гранитный валун возле дороги: «Не уходите так скоро. Побудьте хоть немножко со мной».

Я нарочито тяжко и грустно вздохнула, безнадежно пожав плечами, кивнула в сторону здания полицейского участка: «К сожалению, это невозможно. Вы же знаете – запрещено».

Я уже отошла от него, когда он вновь окликнул меня. Ну что еще? Опять скажет какую-нибудь дежурную любезность? Но Альберт был серьезен: «Вернитесь на минутку. Я хочу сообщить вам новость. Вы, наверное, еще не слышали. Мы сами узнали об этом только вчера…»

– Новость? – У меня захватило дух: – Что? Открыт второй фронт?

– Нет. Второй фронт еще впереди. А сейчас… Знаете, свергнут Муссолини! Италия порвала с фашистской Германией!

Я неслась домой, словно на крыльях. Все мои неприятности враз развеялись, улетучились. Вот это да! Верный гитлеровский пес, этот чернорубашечник Муссолини свергнут! Италия, первый и главный союзник Германии, отвернулась от нее! Вермахт понес неслыханное моральное – и не только моральное – поражение! Скорее, скорее рассказать об этом всем нашим!

Но я опоздала со своей сенсацией. Удивительная, сногсшибательная новость опередила меня. У нас сидели Игорь и Нина от Насса. Были еще Михаил и дядя Саша от Бангера, Василий от Кристоффера, Петро и Иван-Великий из «Шалмана», а также ставшие уже постоянными нашими «воскресными гостями» Павел Аристархович и Юра.

Игорь рассказывал что, оказывается, Муссолини арестован своими же сообщниками – бывшими ярыми фашистами, которые – наконец-то! – прозрели и поняли несостоятельность навязанного им Гитлером режима. На пост премьер-министра назначен теперь некто маршал Бадольо. Значит, фашизм в Италии пал! Но почему же наши союзники-то не воспользуются этим и все еще тянут с высадкой на Апеннины?

Нина сказала, что все пленные англичане в один голос ругают Черчилля и Рузвельта за их медлительность и тугодумие, за то, что они упускают такой подходящий момент. По словам пленных, именно сейчас наступил тот самый благоприятный миг, когда одним ударом можно было бы вышибить немцев из всей Италии. Но, увы…

И тут-то неожиданно вступил в разговор Павел Аристархович. И как вступил! Он сказал буквально следующее:

– Советское руководство в лице Сталина скомпрометировало себя в глазах нынешних союзников. Чем? Да тем, что из-за своих отсталых, приведших к большим политическим ошибкам взглядов Сталин, можно сказать, способствовал приходу Гитлера к власти, содействовал становлению и укреплению в Германии фашистского режима. Главная ошибка та, что он, Сталин, всегда считал потенциальными врагами СССР только Англию и Францию и всячески поддерживал Гитлера. На Западе не было, например, секретом его высказывание о том, что СССР заинтересован в сильной Германии, которая должна стать противовесом Англии и Франции… Я знаю здесь многих, весьма достойных людей, которые считают, что только сталинская неразумная политика привела к тому, что фашистские войска почти с ходу оккупировали Францию, а гитлеровская авиация сейчас варварски разрушает английские города. Вот, думается, одна из причин, почему англо-американцы столь сдержанны теперь в отношениях к России. Чувства настороженности и недоверия, вероятно, сильнее союзнических обязательств.

Я с трудом дослушала пространное рассуждение Павла Аристарховича. О чем он говорит, этот «бывший»? Меня так и подмывало брякнуть ему в ответ какую-нибудь колючую грубость. Наш Сталин, самый великий и мудрый человек на Земле, мыслит ошибочно и отстало? Наша могучая держава «скомпрометировала себя в его лице перед Западом»? Да как он, безродный эмигрант, смеет высказывать такое?! Разве мы, наш народ, виновны в том, что трусливое буржуазное правительство Петена и Лаваля (об этом говорил недавно француз – Роже) с ходу продало свою страну и заставило французский народ встать перед фашистами на колени? Разве наша страна ответственна за то, что Англия всегда была (об этом писали в наших газетах) двуликим, лукавым Янусом, что везде и во всем ищет в первую очередь выгоду для себя, привычно и умело разжигает страсти у соседей, а затем загребает жар чужими руками.

И еще. Павел Аристархович сказал, что Сталин способствовал приходу Гитлера к власти, а значит, способствовал становлению и укреплению в Германии фашизма. Это ложь! Ложь! Омерзительная, человеконенавистническая сущность фашизма была известна всем и давно. У нас издавались об этом книги, выпускались кинофильмы. Я помню потрясающий фильм «Профессор Мамлок» – он шел в нашей «кирхе» перед войной. Уже тогда мы знали о существовании концентрационных лагерей, о тех изуверских пытках и казнях, которым подвергаются честные, свободолюбивые люди. Разве же мог Сталин оправдывать фашизм и тем более способствовать его укреплению?

Но в тот момент я ничего (кроме нескольких возмущенных и бессвязных восклицаний) не смогла ответить Павлу Аристарховичу – эти высказанные здесь сейчас умные мысли, как всегда со мной бывает, пришли с опозданием. А тогда я лишь нетерпеливо посмотрела на дядю Сашу, на Василия. Ну… Ну, чего же они-то молчат?

– Вы, Павел Аристархович, не правы, обвиняя Сталина в укреплении фашизма, – сказал дядя Саша. – Может быть, упущением с нашей стороны явилось то, что мы как раз не вмешивались или слабо вмешивались в политическую жизнь Германии. Но повторяю: это упущение, а не ошибка. В двадцатые годы у нас собственных дел и забот было, как говорится, невпроворот. После Мировой и Гражданской войн страна оказалась почти полностью разорена. Требовалось заново создавать народное хозяйство, поднимать, возрождать к жизни заводы, фабрики, налаживать сельское хозяйство, транспорт… Вам, живущим за пределами своей страны