зашторенному жалюзи и, посмотрев на улицу, бросил взгляд на открытый сейф в стороне от стола. Там хранились копии разных материалов, информационные носители, в виде разных накопителей и флэшек, а также «чистые» документы со всем необходимым для вынужденного исчезновения.

Он подошёл к сейфу и закрыл дверцу. Замки автоматически защёлкнулись, а из головы никак не желали уходить мысли о собственном бессилие. Спасение Решетовым супервайзера ЦРУ Ника Миллса ещё оставляло шансы хоть как-то «сравнять счёт» и остаться с головой на плечах, но о победе сейчас мог задумываться только законченный псих!

Громов надел пиджак, висевший на спинке офисного кресла, и покинул свой офис, который несколько лет назад арендовал на чужое имя и «липовую» фирму, якобы предлагавшую услуги типографии по отпечатыванию визиток и рекламных буклетов. Данный сегмент на рынке предложений в Москве всегда имел спрос, а следовательно, и «затеряться» было плёвым делом.

Михаил Иванович закрыл дверь офиса на ключ и направился по коридору, где ещё пахло недавним ремонтом по покраске стен и прочей косметической составляющей.

Свинцовые облака и сильный дождь с грозой сменило вечернее солнце, дарившее такую нужную для любого человека надежду, что после каждой бури наступает тишина.

Громов вышел из бизнес-центра и, вытащив из нагрудного кармашка солнцезащитные очки «авиаторы», надел их, направившись вдоль по улице…

Рим. Замок Святого Ангела.

Дневной зной сменил яркий багрянец вечера, готовившийся раскрыть простую сущность человеческих желаний и, возможно, подарить то счастье, которое постоянно, ехидно улыбаясь, обходит стороной.

Романов стоял на мосту, ожидая её: самую любимую и единственную, не способную предать никогда и ни в чём!

Жизнь — подобна книге мгновений! Они бегут по коротким пожелтевшим страницам с исчезающими словами и выцветшими картинками, а между строк незримо стынут занесённые пылью дорог воспоминания.

Однажды, давным-давно, французский насмешник над философией Ларошфуко сказал: «Истинная любовь похожа на приведенье. Все о ней говорят, но никто не видел». Андрей не собирался искать в этих словах, где жизнь, а где метафора, он просто ждал её.

Блики вечернего солнца играли на водной глади, а лёгкий, едва уловимый ветерок, обдувал проступившие на лбу капельки пота.

Романов внезапно почувствовал тепло, согревшее его сердце, и он обернулся назад.

Анджелина ступила на мост и, остановившись на мгновение, улыбнулась Андрею.

Время может останавливаться, делая это для того, чтобы короткие минуты запомнились у человека навсегда.

Романов обнял её и, закрыв глаза, поцеловал её лоб. Она впилась пальцами в ткань пиджака на его спине, не желая больше никогда выпускать его из своих объятий. Он провёл пальцами правой руки по её щеке и Анджелина дотронулась подбородка Андрея.

— Колется! — тихо произнесла она и, улыбнувшись, коснулась своими губами его губ.

— А ты пахнешь, лавандой! — улыбнувшись в ответ, сказал ей на ушко Андрей.

— А я, наделась, что пахну яблоком! — с юмором добавила она и снова обняла Романова.

— Не думаю, что нужно прямо сейчас начинать искать сады Эдема! — пошутил в ответ Андрей. — Идём! Таким вечером нужно насладиться полностью! — взяв её за руки, добавил он, понимая, что даже строгий брючный костюм с белой рубашкой на любимой, может выглядеть роскошным платьем.

Они взялись за руку и прогулочным шагом сошли с моста, выйдя на набережную, где замерли у перил в долгом поцелуе…

Подмосковье. Домодедовский район

Громов съехал на насыпную дорогу с ямами до грунта, оставленными на память колёсами грузовых машин. Он аккуратно рулил, ведя кроссовером «Лексус», не предназначенным для подобных «шикарных» дорог.

Ксеноновые фары яркими «пауками» расползались по обочинам и гравию под колёсами, создавая комфорт при отсутствие какого-либо освещения под густой листвой деревьев и лапника сосен. Приятный хвойный аромат проникал в салон через опущенные стёкла передних дверей, желая взбодрить любого усталого «странника» за рулём его верного «стального коня».

Вечер давно остался позади, а наступившая ночь окутала окрестности тишиной, которую нарушал только звук работающего двигателя и скрежет щебня под колёсами.

Михаил Иванович выехал из лесного массива, оказавшись на территории садоводческого товарищества, где собачий лай встретил его «Лексус» неодобрительным приветствием. Поднятый шлагбаум никак не удивил Громова, вспомнив о том, что местный сторож, должен был уже литром водки проводить ушедший день, провалившись в волшебство коварных грёз.

Кроссовер завернул в проулок между участками и остановился у сплошного металлического забора, где на расстояние в несколько метров впереди, стоял внедорожник «Хонда».

Громов заглушил двигатель и поднял рычаг стояночного тормоза. Фары автомобиля погасли и только металлический скрежет запора на калитке, нарушил короткую тишину. Михаил Иванович вылез из машины, захлопнув за собой дверцу, а большой палец правой руки нажал на кнопку на брелке. «Лексус» встал на сигнализацию, мигнув пару раз габаритными огнями, подобно медведю в берлоге перед сном.

Глухая металлическая калитка медленно открылась и под светом зажёгшегося фонаря на заборном столбе, появился силуэт Решетова.

Михаил Иванович чуть споткнулся мыском кожаного кроссовка о булыжник и зашёл на территорию земельного участка, где слева стоял небольшой летний домик, обитый сайдингом.

— Доброй ночи, командир! — протянув правую руку, произнёс Сергей, поёжившись в хлопковой футболке и шортах с беговыми кроссовками на ногах.

— Доброй ночи! Хотя, что в нашем случае доброе, ещё надо понять! — пожав руку Решетову, дополнил Громов и, расстегнув молнию на ветровке, поднялся по ступеням крыльца на террасу.

Сергей запер калитку и вернулся в дом, откуда ещё шёл аппетитный запах говяжей тушёнки с гречкой.

Михаил Иванович зашёл в дом, где в небольшой комнате за столом сидел бывший супервайзер ЦРУ, уплетавший гастрономические изыски суровой холостяцкой кухни капитана Решетова. Из динамиков работающего телевизора доносились знакомые диалоги одного из старых советских фильмов о войне.

— Приобщаешь нашего гостя к нашей самобытной культуре? — подмигнув Миллсу, ужинавшему, с перевязанной бинтом головой, после стакана водки. — Приятного аппетита!

— Отчасти, Михаил Иванович! — вернувшись за стол и взявшем со столешницы кухонного гарнитура чистый стакан, ответил Сергей.

Громов молча сел за стол, бросив мимолётный взгляд на экран телевизора, висевшего на кронштейне на стене, и пододвинулся на стуле.

Решетов заполнил чистый стакан наполовину водкой, стоявший перед полковником на столе и долил себе.

— Ну, за «Варяга»! — коротко произнёс тост Михаил Иванович, означавший, что несмотря не на какие обстоятельства, сдаваться никто не собирается.

— За нашего «Варяга», командир! — стукнувшись стенками стеклянных стаканов, добавил Сергей и осушил содержимое стакана.

Громов стукнул дном стакана о стол и вытащил из банки маринованный помидор, которым закусил резкий вкус шведской водки.

— Что будем делать, Иванович? — закурив сигарету, спросил Решетов и откинул спину на спинку деревянного стула, издавшую небольшой скрип.

— Сухари сушить! —