Еще не осознав случившегося, она уже спряталась зазанавеской и как завороженная смотрела на всадника сквозь дымчатые складкишелка, затаив дыхание от неожиданности и испуга.

Он мешковато сидел в седле — плотный мужчина вполурасстегнутом синем мундире; у него было грубое лицо и неопрятная чернаяборода. Маленькие, близко посаженные глаза, щурясь от солнца, спокойноразглядывали дом из-под козырька жесткого синего кепи. Когда он медленноспешился и закинул поводья на коновязь. Скарлетт наконец смогла вздохнуть — нотак болезненно И резко, словно после удара под ложечку. Янки! Янки с большущимпистолетом на боку! А она одна в доме с тремя больными и с маленькимидетишками!

Пока он не спеша шагал по дорожке, держа одну руку накобуре, зыркая маленькими бусинками глаз вправо и влево, калейдоскопбеспорядочных видений закружился перед мысленным взором Скарлетт: перерезанныегорла, надругательства над беззащитными женщинами, о которых шепотомповествовала тетушка Питтипэт, дома, обращенные в пепел вместе с умирающимилюдьми, дети, вздетые на штыки, чтобы не пищали, — все неописуемые ужасы,таящиеся в слове «янки».

Ее первым побуждением было спрятаться в чулане, заползти подкровать, спуститься по черной лестнице и броситься к болоту, зовя напомощь, — что угодно, лишь бы убежать. Но тут скрипнули ступеньки крыльцапод осторожной ступней, затем она услышала, как солдат крадучись вошел в холл,и поняла, что путь к отступлению отрезан. Оцепенев от страха, онаприслушивалась к его передвижениям из комнаты в комнату, и шаги звучали всегромче, все увереннее, по мере того как он убеждался, что дом пуст. Вот онпрошел в столовую и сейчас, верно, направился на кухню.

При мысли о кухне ярость полоснула Скарлетт по сердцу какножом и страх отступил. Там, на кухне, на открытом очаге стояли два горшка —один с печеными яблоками, другой с похлебкой из овощей, раздобытых с такимтрудом на огороде в Двенадцати Дубах и у Макинтошей, — скудный обед,которому надлежало утолить голод девяти людей и которого, в сущности, едвамогло хватить на двоих. Скарлетт уже несколько часов усмиряла свойразыгравшийся аппетит, дожидаясь возвращения тех, кто ушел на болото, и примысли, что янки съест их жалкую еду, ее затрясло от злобы.

Будь они все прокляты! Они налетели на Тару как саранча,опустошили ее и оставили людей медленно погибать с голоду, а теперь вернулись,чтобы отнять последние жалкие крохи! Ее пустой желудок свело судорогой.

«Богом клянусь, уж этому-то янки больше не удастся ничегоукрасть!» Она скинула со здоровой ноги истрепанную туфлю и босиком подошла кбюро, не чувствуя даже боли от нарыва. Бесшумно выдвинув верхний ящик, онавынула оттуда тяжелый пистолет — привезенный из Атланты пистолет Чарльза, изкоторого ему так ни разу и не довелось выстрелить. Она пошарила в кожаномпатронташе, висевшем на стене под саблей, достала патрон и недрогнувшей рукойвложила его в патронник. Затем быстро и все так же бесшумно проскользнула на галерею,окружавшую холл, и стала спускаться по лестнице, держась одной рукой за перила,сжимая в другой руке пистолет, прикрытый у бедра складками юбки.

— Кто здесь? — раздался громкий гнусавый окрик, иона замерла на середине лестницы, чувствуя, как кровь стучит у нее на висках,заглушая этот голос. — Стой, стрелять буду!

Он появился в дверях столовой, весь подобравшись, как дляпрыжка: в одной руке у него был пистолет, в другой — маленькая шкатулкарозового дерева с швейными принадлежностями: золотым наперстком, корундовымжелудем с золотой шапочкой для штопки и ножницами с позолоченными колечками. УСкарлетт ноги стали ледяными от ужаса, но лицо ее было искажено яростью.Шкатулка Эллин у него в руках! Ей хотелось крикнуть: «Положи! Сейчас же положиее на место, ты, грязная…», но язык ей не повиновался. Она просто стояла исмотрела на янки и увидела, как напряженная настороженность его лица смениласьполунахальной, полуигривой ухмылкой.

— Да тут кто-то есть, в этом доме, — сказал он и,пряча пистолет в кобуру, шагнул через порог прямо к ней и остановился подлестницей. — Ты что ж — совсем одна здесь, малютка?

Быстрым, как молния, движением она вскинула руку спистолетом над перилами, целясь в ошеломленное бородатое лицо, и, прежде чемсолдат успел расстегнуть кобуру, спустила курок. Отдачей ее качнуло назад, вушах стоял грохот выстрела, и от кислого порохового дыма защекотало в носу.Солдат повалился навзничь, прямо на порог столовой, под тяжестью его падениязадрожал пол и мебель. Шкатулка «выпала из его руки, и все содержимоерассыпалось по полу. Почти не сознавая, что она делает, Скарлетт сбежала слестницы и стала над ним, глядя на то, что осталось от его лица — на краснуювпадину над усами там, где был нос, на остекленелые, обожженные порохом глаза.Две струйки крови медленно змеились по полу: одна стекала с лица, другаявыползала из-под головы.

Он был мертв. Сомнений быть не могло. Она убила человека.

Дым медленно поднимался к потолку, красные ручейкирасползались у ее ног. Минуту, равную вечности, она стояла неподвижно, и всезвуки, все запахи, разлитые в теплом летнем воздухе, приобрели вдруг какую-тонесообразность и, казалось, многократно усилились: частый стук ее сердца,похожий на барабанную дробь, жесткий глухой шелест магнолии за окном, далекий жалобныйкрик болотной птицы, сладкий аромат цветов, летящий из сада. s Она убилачеловека — она, всегда, даже на охоте, старавшаяся не видеть, как убиваютзверя, не выносившая визга свиньи под ножом или писка кролика в силке. «Этоубийство, — тупо думала она. — Я совершила убийство. Нет, этопроисходит не со мной». В глаза ей бросилась короткопалая волосатая рука наполу, близко-близко от шкатулки для рукоделия, и внезапно жизнь вернулась кней, возродилась с необычайной силой, и чувство радости, жестокой, зверинойрадости, охватило ее. Ей захотелось наступить на кровавую вмятину носа,почувствовать теплую кровь на своей босой ступне. Она совершила возмездие — заТару, за Эллин.

Наверху на галерее раздались торопливые, неуверенные шаги…На секунду все замерло, затем шаги возобновились, но теперь стали медленными,шаркающими, с металлическим постукиванием. Ощущение времени и реальностипроисходящего возвратилось к Скарлетт, она подняла голову и увидела Мелани. Врваном пеньюаре, служившем ей ночной сорочкой, Мелани стояла на лестнице,сжимая тяжелую саблю Чарльза в немощной руке. Взгляд Мелани, казалось, сразуохватил представшую ей картину, страшную суть случившегося: распростертое вкровавой луже тело в синем мундире, шкатулочку на полу возле него и Скарлетт,босиком, с большим пистолетом в руке, с посеревшим лицом.

В напряженной тишине их глаза встретились. Всегда такоекроткое лицо Мелани было исполнено мрачной гордости. Одобрение и свирепаярадость — сродни огню, горевшему в груди Скарлетт, — сверкнули в ееулыбке.

«Что это… Что это? Да ведь она такая же, как я! Оначувствует то же, что и я! — пронеслось, в голове Скарлетт в этудолгую-долгую секунду. — Она бы поступила так же!» Взволнованно смотрелаона на пошатывающуюся Мелани, к которой никогда не испытывала ничего, кромепрезрения и неприязни. А сейчас, заглушая ненависть к этой женщине — к женеЭшли, — в душе Скарлетт зарождалось чувство восхищения и сродства. Ей,очистившейся в этот миг прозрения от всяких мелких чувств, за голубинойкротостью глаз и нежностью голоса Мелани открылась твердая, как сталь клинка,воля и мужество воина.