сумеем сообщить новые идеи и интуиции, касающиеся нашего опыта и восприятия планеты. Потому что рассказанная материя побуждает к «нестандартному» мышлению, необходимому именно сегодня для выработки решений наших текущих проблем и построения постантропоцентричных дискурсов. Следовательно, дать материи доступ к выражению посредством историй, возникающих вместе с человеческим, есть способ не только избавить ее от молчания и пассивности, но и освободить себя от образов, дискурсов и практик нашего собственного картезианского мира грез.

См. также: Эко-онтология; (Материальная) Экокритика; Нео/новый материализм; Экоматериализм.

Серпиль Опперманн

(Перевод Ольги Дубицкой)

Расширенное познание

Понятие расширенного познания (РП), или «расширенного разума», предполагает, что познание выходит за пределы организма, проникая в техносоциальную среду, где последняя играет активную роль в управлении когнитивным процессом (Clark, Chalmers, 1998). Это точка зрения активного экстернализма, которая перекликается с теориями воплощенного (см., к примеру, Wilson, Foglia, 2016), встроенного (Suchmann, 1987; Hutchins, 1995), энактивистского (Varela, Thompson, Rosch, 1991) и ситуационного познания (Smith, 1999; Robbins, Aydede, 2009). Такой взгляд на познание не только оказывает свое влияние на исследования в рамках когнитивных наук, робототехники и искусственного интеллекта. Он также ставит под вопрос индивидуалистическое понимание познания как процесса, происходящего только внутри мозга или даже в связке «мозг – тело», до такой степени, что данная модель размывает границы между техническими объектами и человеческими агентами. Тезис о расширенном разуме ставит под вопрос исключительность человека и антропоцентризм, свойственный более традиционным когнитивным наукам.

Тезис о расширенном разуме был представлен Энди Кларком и Дэвидом Чалмерсом в одноименной статье (Clark, Chalmers, 1998). В ней Кларк и Чалмерс предположили, что в некоторых случаях опора на окружающую среду становится причиной возникновения «эпистемических действий», то есть таких действий, которые меняют мир таким образом, чтобы способствовать приращению познания (Clark, Chalmers, 1998). Отсюда авторы делают вывод, что подобные действия заслуживают эпистемического доверия: «Если при нашем столкновении с какой-либо задачей часть мира функционирует как процесс, который, происходи он в голове, мы без колебаний признали бы частью познания, тогда эта часть мира и есть… часть этого когнитивного процесса» (Ibid.: 8). Последний также представляет собой то, что называют «принципом паритета», который помогает определить, когда познание является расширенным. Таким образом, подобные расширенные сознания, по сути, представляют собой когнитивную систему, где все элементы активно участвуют в причинно-следственных связях, постоянно влияя друг на друга и координируя таким образом производство поведения (Clark, 1997).

В эссе Кларка и Чалмерса заложены основы того, что называют «первой волной» доводов в пользу расширенного познания, основанного главным образом на вышеупомянутом принципе паритета (Menary, 2010). Вторая волна доводов в основном придерживается эмпирического и энактивистского подходов (см., к примеру, Sutton, 2010; Menary, 2007 и 2010; Wilson, 2010; Wheeler, 2010; Malafouris, 2013). Вторая волна РП-мыслителей подчеркивает, что внешние элементы и процессы могут очень сильно отличаться от внутренних (Sutton, 2010) и эта разница, по сути дела, необходима для того, чтобы «внутренние» и «внешние» составляющие когнитивного процесса дополняли друг друга (Rowlands, 2010а) и были встроены в систему знаний (Menary, 2010). Наконец, в настоящее время также появляется третья волна доводов, направленная на то, что Саттон называет «детерриториализированной когнитивной наукой» (Sutton, 2010; 2013). Она выходит за пределы биологического организма и имеет дело скорее с когнитивными сборками, где ни у одного из элементов нет аналитического приоритета, а также с вопросами трансформации, которая происходит в результате процессов расширения и соединения (Kirchhoff, 2012).

Одно из традиционных направлений критики РП основывается на утверждении, что оно совершает ошибку конститутивной связи: тот факт, что агент полагается с когнитивными целями на некие внешние объекты – то есть, в сущности, когнитивно связан с объектом, – не означает, что последний является частью его когнитивного аппарата (см., к примеру, Adams, Aizawa, 2008; 2010). В то время как эти и подобные им критические замечания предполагают приоритет установления ясных границ познания и четкого указания на агентов когнитивного процесса, другие критикуют РП за то, что оно недостаточно развенчивает биологически «выделенного» человека в качестве основной действующей силы познания. Например, Ди Паоло (Di Paolo, 2009) утверждает, что для избавления от биологического шовинизма и человекоцентризма необходимо аутопойетическое энактивистское объяснение познания как реляционного феномена, возникающего в зазоре между аутопойетическими системами и окружающей их средой. Таким образом, может быть разработано «не привязанное к определенному биологическому виду» определение познания, агентности и опосредования, которое не станет отвергать с порога тезис о расширенном разуме. Кирхофф (Kirchhoff, 2012) также полагает, что РП следует развиваться в направлении детерриториализированной когнитивной науки, которая «растворяет» индивидуальное и меняет расположение агентности, а не обозначать ее как индивидуальную (человеческую?) особенность. Данная проблема рассматривалась также такими теоретиками, как Уилер, который задался вопросом: что произойдет, когда технологии, являющиеся частью нашего когнитивного аппарата, сами начнут проявлять признаки агентности (см., к примеру, Wheeler, 2011)? Подводя итог вышеизложенному, скажем, что теория РП важна не только для когнитивной науки и ее методов (должен ли предмет изучения быть индивидуальными агентом или когнитивной системой? должны ли мы считать сознание расширенным? см., к примеру, по этому вопросу Rowlands, 2010а; 2010b), но также она открывает новые направления в исследовании искусственного интеллекта и роботов (фокусируясь на интерактивном обучении или реактивной, базирующейся на поведении робототехнике; см. об этом Brooks, 2002).

См. также: ИИ (искусственный интеллект); Исполнение; Пластичность; Неокибернетика; Робофилософия.

Года Клумбите

(Перевод Веры Федорук)

Рационалистический ингуманизм

Если у концепта человека есть фундаментальная особенность, остающаяся более или менее постоянной от Античности до наших дней, то это идея о том, что человечество есть нечто большее, чем один вид животных среди других. Западная культура была основана на мифах, отделяющих нас от животного мира, усилена их формализацией в философских и теологических объяснениях естественного порядка и закреплена их разработкой в классическом гуманизме. Это дополнение по-разному формулируется в рамках западной традиции, но именно вечная картина «человека» как разумного животного объединяет их тем, что отличает нас от других животных. Традиционная роль гуманитарных наук заключалась в сохранении и совершенствовании нашего культурного понимания самих себя, сформированного вокруг этой картины. Они предоставляли как дескриптивные, так и нормативные ресурсы для индивидуального и коллективного самоопределения.

Однако, как показал Фуко, несмотря на то что классический гуманизм избавил изучение «человеческой природы» от религиозных оснований, понимание им этого концепта исключало «для классической эпохи возможность науки о человеке» (Foucault, 2002: 336; Фуко, 1994: 330). Именно реконфигурация