— Нет, что вы! Ей гораздо лучше.

Он произнес: «О господи», — и уткнулся головой владони. Мелани увидела, как задрожали, словно от озноба, его широкиеплечи, — она с жалостью глядела на него и вдруг с ужасом поняла, что онплачет. Мелани ни разу еще не видела плачущего мужчину и, уж конечно же, непредставляла себе плачущим Ретта — такого бесстрастного, такого насмешливого,такого вечно уверенного в себе.

Эти отчаянные, сдавленные рыдания испугали ее. Мелани встрахе подумала, что он совсем пьян, а она больше всего на свете бояласьпьяных. Но он поднял голову, и, увидев его глаза, она тотчас вошла в комнату,тихо закрыла за собой дверь и подошла к нему. Она ни разу еще не виделаплачущего мужчину, но ей пришлось успокаивать стольких плачущих детей. Онамягко положила руку ему на плечо, и он тотчас обхватил ее ноги руками. И неуспела она опомниться, как уже сидела у него на кровати, а он уткнулся головойей в колени и так сильно сжал ее ноги, что ей стало больно.

Она нежно поглаживала его черную голову, приговаривая,успокаивая:

— Да будет вам! Будет! Она скоро поправится.

От этих слов Мелани он лишь крепче сжал ее ноги и заговорил— быстро, хрипло, выплескивая все, словно поверяя свои секреты могиле, котораяникогда их не выдаст, — впервые в жизни выплескивая правду, безжалостнообнажая себя перед Мелани, которая сначала ничего не понимала и держалась с нимпо-матерински. А он все говорил — прерывисто, уткнувшись головой ей в колени,дергая за фалды юбки. Иной раз слова его звучали глухо, словно сквозь вату,иной раз она слышала их отчетливо, — безжалостные, горькие слова признанияи унижения; он говорил такое, чего она ни разу не слышала даже от женщины,посвящал ее в тайную тайн, так что кровь приливала к щекам Мелани, и онаблагодарила бога за то, что Ретт не смотрит на нее.

Она погладила его по голове, точно перед ней был маленькийБо, и сказала:

— Замолчите, капитан Батлер! Вы не должны говорить мнетакое! Вы не в себе! Замолчите!

Но неудержимый поток слов хлестал из него, он хватался за ееплатье, точно за последнюю надежду.

Он обвинял себя в каких-то непонятных ей вещах, бормотал имяКрасотки Уотлинг, а потом вдруг, с яростью встряхнув ее, воскликнул:

— Я убил Скарлетт! Я убил ее. Вы не понимаете. Она жене хотела этого ребенка и…

— Да замолчите! Вы просто не в себе! Она не хотеларебенка?! Да какая женщина не хочет…

— Нет! Нет! Вы хотите детей. А она не хочет. Не хочетиметь от меня…

— Перестаньте!

— Вы не понимаете. Она не хотела иметь ребенка, а я еепринудил. Этот.., этот ребенок.., ведь все по моей вине. Мы же не спали вместе…

— Замолчите, капитан Батлер! Нехорошо это…

— А я был пьян, я был вне себя, мне хотелось сделать ейбольно.., потому что она причинила мне боль. Мне хотелось.., и я принудил ее,но она-то ведь не хотела меня. Она никогда меня не хотела. Никогда, я такстарался.., так старался и…

— О, прошу вас!

— И я ведь ничего не знал о том, что она ждет ребенка,до того дня.., когда она упала. А она не знала, где я был, и не могла написатьмне и сообщить.., да она бы и не написала мне, даже если б знала. Говорю вам..,говорю вам: я бы сразу приехал домой.., если бы только узнал.., не важно,хотела бы она, чтобы я приехал, или нет…

— О да, я уверена, что вы бы приехали!

— Бог ты мой, как я дурил эти недели, дурил и пил! Акогда она мне сказала — там, на лестнице.., как я себя повел? Что я сказал? Ярассмеялся и сказал: «Не волнуйтесь. Может, у вас еще будет выкидыш». И тогдаона…

Мелани побледнела и расширенными от ужаса глазами посмотрелана черную голову, метавшуюся, тычась в ее колени. Послеполуденное солнцеструилось в раскрытое окно, и она вдруг увидела — словно впервые, — какиеу него большие смуглые сильные руки, какие густые черные волосы покрывают их.Она невольно вся сжалась. Эти руки казались ей такими хищными, такимибезжалостными, и, однако же, они беспомощно цеплялись сейчас за ее юбки…

Неужели до него дошла эта нелепая ложь насчет Скарлетт иЭшли, он поверил и приревновал? Действительно, он уехал из города сразу жепосле того, как разразился скандал, но… Нет, этого быть не может. КапитанБатлер и раньше всегда уезжал неожиданно. Не мог он поверить сплетне. Слишкомон разумный человек. Если бы дело было в Эшли, он наверняка постарался бы егопристрелить! Или по крайней мере потребовал бы от него объяснения!

Нет, этого быть не может. Просто он пьян, и слишком измотан,и в голове у него немного помутилось, как бывает, когда у человека бред и оннесет всякую дичь. Мужчины не обладают такой выносливостью, как женщины. Что-торасстроило его, быть может, он поссорился со Скарлетт и сейчас в своемвоображении раздувает эту ссору. Возможно, что-то из того, о чем он тутговорил, и правда. Но все правдой быть не может. И уж во всяком случае, этопоследнее признание! Ни один мужчина не сказал бы такого женщине, которую онлюбит столь страстно, как этот человек любит Скарлетт. Мелани никогда еще несталкивалась со злом, никогда не сталкивалась с жестокостью, и сейчас, когдаони впервые предстали перед ней, она не могла этому поверить. Ретт пьян иболен. А больным детям не надо перечить.

— Да будет вам! Будет! — приговаривала она. —Помолчите. Я все понимаю.

Он резко вскинул голову и, посмотрев на нее налитыми кровьюглазами, сбросил с себя ее руки.

— Нет, клянусь богом, вы ничего не поняли! Вы не можетепонять! Вы.., слишком вы добрая, чтобы понять. Вы мне не верите, а все, что ясказал, — правда, и я — пес. Вы знаете, почему я так поступил? Я с умасходил, я обезумел от ревности. Я всегда был ей безразличен, и вот я подумал, чтосумею сделать так, что не буду ей безразличен. Но ничего не вышло. Она не любитменя. Никогда не любила. Она любит…

Горящие пьяные глаза его встретились с ее взглядом, и онумолк с раскрытым ртом, словно впервые осознав, с кем говорит. Лицо у Меланибыло белое, напряженное, но глаза, в упор смотревшие на него, были ласковые,полные сочувствия, неверия. Эти мягкие карие глаза светились безмятежностью, изглубины их смотрела такая наивность, что у Ретта возникло ощущение, будто емудали пощечину, и его затуманенное алкоголем сознание немного прояснилось, астремительный поток безумных слов прервался. Он что-то пробормотал, отведя отМелани взгляд, и быстро заморгал, словно пытаясь вернуться в нормальноесостояние.

— Я — скотина, — пробормотал он, снова устало тыкаясьголовой ей в колени. — Но не такая уж большая скотина. И хотя я всерассказал вам, вы ведь мне не поверили, да? Вы слишком хорошая, чтобы поверить.До вас я ни разу не встречал по-настоящему хорошего человека. Вы не поверитемне, правда?