Ведь так?

«Да», — думает он и садится на заднее сиденье такси.

— Куда едем, дружище?

— Норвэй-Вэлли-роуд, — отвечает Генри. — Белый дом с синимиуглами, чуть отстоящий от дороги. Вы увидите его сразу после моста.

Генри откидывается на спинку сиденья и поворачивает голову коткрытому окну. Сегодня Френч-Лэндинг кажется ему каким-то… испуганным. Словноон сползал, сползал к краю стола и теперь застыл, зная, что еще самая малость —и полетит вниз, чтобы вдребезги разбиться об пол.

«Скажи, что она вернулась. Скажи, что вернулась. Если онапришла с любовью, почему мне становится не по себе от запаха ее духов? Почему яиспытываю к нему отвращение? И почему ее прикосновение (воображаемоеприкосновение, заверяет он себя) было таким неприятным? А рука — такойхолодной?»

***

После яркого солнечного дня в гостиной Нюхача так темно, чтопоначалу Джек просто ничего не видит. Потом, когда глаза приспосабливаются,понимает почему: одеяла, два слоя одеял, закрывают и окна гостиной, и дверь,ведущую в соседнее помещение, почти наверняка кухню.

— Он не может вынести света, — говорит Нюхач тихо, его голосне долетает до дивана у противоположной стены, на котором лежит мужчина. Другоймужчина стоит на коленях рядом с диваном.

— Может, его укусила бешеная собака. — Но Джек сам себе неверит.

Нюхач решительно качает головой:

— Это не физическая реакция. Док говорит, психологическая.Когда свет падает на него, кожа начинает расползаться. Ты о таком слышал?

— Нет. — И еще Джек никогда не встречался с таким запахом,как стоит в этой комнате. Работают не один — два вентилятора, он чувствуетдвижение воздуха, но вонь заполняет всю гостиную. Не только запах гниющегомяса, с ним Джек уже сталкивался, но и крови, мочи и фекалий, все густоперемешанное.

Он с трудом подавляет рвотный рефлекс и видит, что Нюхачсмотрит на него с сочувствием.

— Это ужасно, я знаю. Но со временем привыкаешь, как кзапаху обезьянника в зоопарке.

Открывается дверь в соседнюю комнату, в гостиную входитминиатюрная женщина со светлыми волосами до плеч. В руках у нее миска. Когдасвет падает на Мышонка, лежащего на диване, тот кричит. Кричит жутко, как отмучительной боли. Что-то — то ли дым, то ли пар — начинает подниматься с еголба.

— Держись, Мышонок, — говорит стоящий на коленях мужчина.Это Док. До того как дверь закрывается, Джек успевает прочитать надпись напотрепанном черном саквояже. Где-нибудь в Америке, конечно, может найтись врач,который украсит свой саквояж с лекарствами наклейкой группы «СТЕППЕН'ВУЛФРУЛЗ», но не в Висконсине.

Женщина опускается на колени позади Дока, который достает измиски тряпку, чуть отжимает ее, кладет Мышонку на лоб. Мышонок стонет, начинаетдрожать всем телом. Вода бежит по щекам в бороду. Борода, похоже, лезетклочьями.

Джек идет к дивану, говоря себе, что к запаху он привыкнет,обязательно привыкнет. Может, это и правда. Но жалеет, что у него нет тюбикамази «Варо-Раб» компании «Вике», который большинство детективов отделарасследования убийств УПЛА обязательно держат в бардачке. С удовольствиеммазнул бы каждую ноздрю.

В гостиной стоит музыкальный центр и две огромные колонки,но телевизора нет. Там, где нет окон или дверей, у стен стоят деревянныестеллажи с книгами, отчего гостиная кажется меньше. Приступ клаустрофобии неулучшает самочувствия Джека. Большая часть книг, похоже, по религии ифилософии.

Он видит сочинения Декарта, К.С. Льюиса, «Бхагавад-Гиту»,«Принципы существования» Стивена Эйвери… но есть и беллетристика, книги по пивоварению,а на одной из огромных колонок лежит далеко не самая удачная книга об ЭлвисеПресли, написанная Альбертом Голдманом. На другой колонке стоит фотографиядевочки с ослепительной улыбкой, веснушками и морем рыжеватых волос. Глядя надевочку, нарисовавшую классики на бетоне, Джек Сойер испытывает злость и боль.Возможно, на карту поставлены судьбы мира, но есть и старик, которого надоостановить. И ему следует об этом помнить.

Медведица отодвигается в сторону, пропуская Джека к дивану,не поднимаясь с колен и держа в руках миску. Джек видит, что в ней еще двемокрые тряпки и горка подтаявших кубиков льда. От одного взгляда на лед питьхочется еще сильнее.

Он берет один и кладет в рот. Потом смотрит на Мышонка.

Он по горло укрыт клетчатым пледом. Лоб и верхняя часть щек,там, где нет вылезающей бороды, очень бледные. Глаза закрыты. Губы растянулись,открывая белизну зубов.

— Он в… — начинает Джек, и глаза Мышонка открываются.

Вопрос, который хотел задать Джек, напрочь вылетает у негоиз головы. Белки вокруг коричневато-зеленых радужек стали кроваво-красными.Словно Мышонок смотрит в ужасный радиоактивный закат. Из внутренних уголковглаз течет черный гной.

— «Книга философской трансформации» рассматривает самыеживотрепещущие проблемы диалектики, — голос Мышонка звучит размеренно,успокаивающе, — и Макиавелли ведет речь о тех же проблемах.

— Мышонок, это Джек Сойер. — В красно-зеленовато-коричневыхглазах никакого узнавания. Зато червяки гноя в уголках глаз шевелятся, какживые, словно слушают.

— Это Голливуд, — бормочет Нюхач. — Коп. Помнишь?

Одна рука Мышонка лежит на клетчатом пледе. Джек берет ее иедва подавляет крик удивления, с такой силой пальцы Мышонка сдавливают егоруку. Кожа горячая. Просто раскаленная. Как булочка, которую достают из печи.Мышонок шумно выдыхает. Запах ужасный, тухлого мяса, увядших цветов. «Он гниет,— думает Джек. — Гниет изнутри. Господи Иисусе, помоги мне пройти через это».

Иисусу это, возможно, не по силам, а вот воспоминания о Софипомогают. Джек пытается удержать перед мысленным взором ее ясные, чистые,ослепительно синие глаза.

— Слушай, — говорит Мышонок.

— Я слушаю.

Мышонок, похоже, собирается с силами. Под пледом по телупробегают волны дрожи; как догадывается Джек, это судороги.

Где-то тикают часы. Где-то лает собака. На Миссисипи гудиткорабль. Если убрать эти звуки, останется тишина. За всю свою жизнь Джек можетприпомнить только одну схожую ситуацию: он в больнице Беверли-Хиллс, вожидании, пока его мать поставит точку в долгом процессе умирания. Где-то ТайМаршалл ждет своего спасения. Во всяком случае, надеется, что его спасут.Где-то Разрушители напряженно трудятся, стремясь уничтожить ось, на которойвращается все существующее. Здесь же маленькое замкнутое пространство сослабыми вентиляторами и удушающим запахом.