— Я должен идти, — говорит Джек. Он оттягивал этот момент,сколько мог. Убежденный, что Мышонок скажет что-то очень важное, но больше неможет здесь оставаться. Потому что где-то совсем в другом месте его ждет ТайМаршалл.

— Подождите, — останавливает его Док. Роется в саквояже,достает шприц. Поднимает иглой вверх, несколько раз щелкает по пластиковомукорпусу.

— Что это?

Док смотрит на Нюхача, на Джека, мрачно улыбается.

— Подгоняло, — отвечает он и втыкает иглу в руку Мышонка.

Мгновение ничего не происходит. А потом, когда Джек ужесобирается повторить, что ему надо уходить, глаза Мышонка широко раскрываются.Теперь они целиком красные… цвета ярко-алой крови. Однако, когда ониповорачиваются в сторону Джека, он понимает, что Мышонок его видит.Действительно видит, впервые с того момента, как он зашел в гостиную Нюхача.

Медведица убегает за дверь, оставляя за собой шлейф одногоповторяющегося слова: «Хватит хватит хватит хватит…»

— Черт, — хрипит Мышонок. — Черт, я в жопе, да?

Нюхач на мгновение, но нежно касается головы своего друга:

— Да. Мы думаем, что да. Ты нам поможешь?

— Укусила меня один раз. Только раз, и вот… вот… — Красныеглаза поворачиваются к Доку. — Едва тебя различаю. Гребаные глаза ничего невидят.

— Ты уходишь, — отвечает Док. — Не собираюсь тебе лгать.

— Нет, еще не ухожу, — говорит Мышонок. — Дайте мне чемписать. Надо нарисовать карту. Быстрее. Не знаю, что ты мне вколол, Док, но этособачье дерьмо — сильнее. Долго я не протяну. Быстрее!

Нюхач перегибается через изножье дивана и берет со стеллажакнижку в обложке. Джек с трудом подавляет смешок. «7 ПРИВЫЧЕК ЛЮДЕЙ, ЭФФЕКТИВНОИСПОЛЬЗУЮЩИХ СВОЕ ВРЕМЯ». Нюхач срывает обложку, протягивает Мышонку пустойстороной.

— Карандаш, — хрипит Мышонок. — Скорее. У меня все здесь…здесь. — Он прикасается ко лбу. С пальцем отходит кусок кожи размером сквадратный дюйм. Мышонок вытирает палец о плед.

Нюхач вытаскивает обгрызанный карандаш из внутреннегокармана жилетки. Мышонок берет его и пытается улыбнуться.

Черной слизи в уголках глаз становится все больше, она ужележит на щеках, как протухшее желе. Сочится гной и из пор на лбу Мышонка.Черные точки напоминают Джеку пупырышки в книгах Брайля, которых у Генрипредостаточно. Когда Мышонок в задумчивости прикусывает нижнюю губу, кожа тутже лопается. Кровь стекает в бороду. Джек полагает, что запах гниющего мясаникуда не делся, но прав был Нюхач: к нему привыкаешь.

Мышонок рисует несколько загогулин.

— Смотри, — говорит он Джеку. — Это Миссисипи, так?

— Так, — кивает Джек. Наклонившись к дивану, он вновь чувствуетзапах. Это не просто вонь, запах осязаем, он пытается вползти в горло. Но Джекне отшатывается. Он знает, каких усилий стоят Мышонку эти каракули. Вот ипроходит свою часть пути до конца.

— Это прибрежная часть города… «Нельсон», «Лакиз», кинотеатр«Эджинкорт», «Гриль-бар»… здесь Чейз переходит в Лайлл-роуд, потом шоссе номертридцать пять… это Либертивилль… «Дом ветеранов»… «Гольц»… о господи…

Мышонок начинает метаться по дивану. Язвы на лице и верхнейчасти тела открываются, из них текут гной и кровь.

Он кричит от боли. Рука, без карандаша, поднимается к лицу,тычется в него.

Джек вдруг слышит внутренний голос, тот самый голос, которыйон слышал много лет назад, когда спешил к матери. Он полагает, что это голосТалисмана, той его части, что осталась в теле и душе.

«Что-то не хочет, чтобы он говорил, что-то пытается убитьего до того, как он скажет все, эта гадость в черной слизи, возможно, в чернойслизи, ты должен избавить его от…»

Иной раз сделать что-либо можно, только не думая, наавтопилоте, следуя инстинкту. Вот и Джек, не думая, протягивает руку, пальцамихватает черную слизь, ползущую из внутренних уголков глаз Мышонка, и тянет насебя. Поначалу слизь растягивается, как резина. При этом Джек чувствует, какона извивается в его пальцах, будто старается вырваться да еще и укусить.

Потом с резким звуком отрывается от лица Мышонка. Вскрикнув,Джек сбрасывает черную гадость на пол.

Она пытается уползти под диван. Джек это видит, вытирая рукио рубашку. Но Док опускает свой саквояж на одну черную кляксу. Нюхач давитвторую каблуком сапога. Клякса пищит.

— Что это за говно? — спрашивает Док. — срываясь на фальцет.— Что это…

— Не из этого мира, — отвечает Джек. — Сейчас речь не обэтом. Посмотрите на него! Посмотрите на Мышонка!

Красный блеск ушел из его глаз. На мгновение они кажутсясовершенно нормальными. Он, безусловно, их видит, боль ушла.

— Спасибо, — выдыхает он. — Я бы хотел, чтобы ты вытащил изменя и все остальное, но оно уже возвращается. Слушай внимательно.

— Я слушаю, — кивает Джек.

— И правильно. Ты думаешь, что знаешь. Ты думаешь, чтосможешь найти место, даже если эти двое не смогут, и, возможно, сможешь, но тыне знаешь всего, что тебе нужно знать… о черт. — Под пледом что-то словноразрывается. Пот бежит по лицу Мышонка, смешиваясь с черным ядом, которыйсочится из пор и превращает бороду в грязно-серую мочалку. Глаза начинаютзакатываться, и Джек видит, как в них возвращается красный блеск.

— Из меня высасывают жизнь, — стонет Мышонок. — Никогда недумал, что придется так уходить. Смотри, Голливуд… — Умирающий рисует на картемаленький прямоугольник. — Это…

— «Закусим у Эда», где мы нашли Ирму, — говорит Джек. — Язнаю.

— Да, — шепчет Мышонок. — Хорошо. Теперь смотри… на другойстороне… Шуберт и Гейл-стрит… и на западе…

Мышонок проводит линию, уходящую на север от шоссе № 35.Рисует маленькие кружки с каждой стороны. Джек понимает, что это деревья. Апоперек линии пишет: «ПОСТОРОННИМ ВХОД…»

— Да, — выдыхает Док. — Это там, все так. «Черный дом».

Мышонок не обращает внимания на его слова. Затуманенныйвзгляд не отрывается от Джека.

— Слушай меня, коп. Слушаешь?

— Да.

— Господи, лучше тебе послушать, — говорит ему Мышонок.

***

Как всегда, работа захватывает Генри, поглощает до конца,отключает от тревожных мыслей. Скука и печаль не способны встать между ним ипритягательностью звуков зрячего мира. Вероятно, страху это тоже не под силу.Самое трудное — не слушать пленки, а вставить первую из кассет в большойстудийный магнитофон. В этот момент он уверен, что чувствует аромат духов женыдаже в звуконепроницаемой, кондиционированной атмосфере студии. Он уверен, чтов доме есть кто-то еще и этот кто-то стоит у двери студии, наблюдает за нимчерез стеклянную верхнюю половину. И это абсолютная правда. У нас-то со зрениемполный порядок, поэтому мы можем видеть недоступное Генри. Мы хотим сказатьему, кто стоит за дверью, хотим посоветовать запереть дверь студии, заперетьнемедленно, но, увы, мы можем только наблюдать.