с муравьиным бедствием, как послышался глухой грохот, что-то тяжёлое ступило на пол, отчего стены слегка дрогнули. Фан Добин остолбенел, слушая, как глухой грохочущий звук приближается, что-то медленно выползало из заднего двора, шаги явно принадлежали не человеку, но что это такое, они определить не могли, а самое главное, что не слышали его дыхания!

Это не человек и не животное!

Неужели…

Раздался громкий удар, трое человек в комнате стремительно прижались к стене — та, что напротив, с грохотом обрушилась. Пробив стену, внутрь ворвалось чудище, не похожее ни на человека, ни на зверя, затем сверкнул холодный блеск, из этой непонятной штуковины высунулись шесть не то сабель, не то мечей и со стуком вонзились в стену. Ли Ляньхуа и Чжань Юньфэй подпрыгнули, Фан Добин перекатился по полу, по счастью избежав ранения.

Снаружи мелькнул свет, не похожая ни на человека, ни на зверя штуковина оказалась огромной и причудливой железной клеткой, она перемещалась не сама по себе, а скатилась с декоративной каменной горки из заднего двора. Когда в комнате сломали кровать, каким-то образом это затронуло железную клетку на каменной горке, и она покатилась по склону. Она была исключительно тяжёлой, а стена — до странного тонкой, неудивительно, что её так легко пробило от столкновения.

Железная клетка явно была оснащена множеством механизмов со скрытым оружием, после столкновения выпустила шесть длинных клинков, к чему они не были готовы и едва уклонились, подпрыгнувшие ещё не успели приземлиться, как железная клетка с жужжанием выстрелила несколькими десятками лезвий. Чжань Юньфэй на лету выхватил меч, послышался звон, и отбитые им лезвия одно за другим попадали в разные стороны.

Фан Добин откатился в сторону от железной клетки, вытащил нефритовую флейту и с силой ударил — раздался металлический звон, но клетка ничуть не пострадала, очевидно, была редкой и удивительной вещью.

После атаки Фан Добин понял, что дело принимает скверный оборот и тут же ещё раз перекатился. От его удара листы железа с грохотом разлетелись во все стороны, обнажив второй слой обшивки, который ощетинился острыми зубьями, подобными волчьим клыкам. Отлетевшие листы железа тоже оказались невероятно острыми — пролетев над головой Фан Добина, они со звоном вонзились в стены на два цуня. Фан Добин мысленно возопил: “Ох ты ж, ужас-то какой!”, но не успел возрадоваться, что успел увернуться, как вдруг почувствовал боль в ноге, сел и замер, зажимая голень.

Ли Ляньхуа и Чжань Юньфэй одновременно обернулись и увидели, что когда Фан Добин перекатывался, то напоролся на только что отбитое Чжань Юньфэем чёрное лезвие, и из раны на его ноге тут же потекла алая кровь.

Чжань Юньфэй вмиг оказался рядом с ним и остриём меча выдернул скрытое оружие, слегка переменившись в лице.

— Молчи, это яд!

В это мгновение нога Фан Добина уже онемела, он пал духом — за несколько лет скитаний по цзянху ему не доводилось подвергаться серьёзной опасности, неужели на этот раз…

— Сзади!.. — неожиданно послышался голос Ли Ляньхуа.

Чжань Юньфэй ещё не успел осознать мелькнувшую мысль, как грудь пронзило болью — что-то пробило её насквозь. Опустив голову, он увидел торчащую из груди длинную стрелу, а во рту почувствовал лёгкую сладость. Он повернул голову к Ли Ляньхуа.

— Снаружи…

Увидев воочию, как прямо рядом с ним стрела пронзила Чжань Юньфэя, Фан Добин на миг оцепенел, казалось, это ему снится.

В тот момент, когда Фан Добин замер, Ли Ляньхуа молниеносно оказался рядом, что-то звякнуло — он чем-то перерубил торчавшую из спины Чжань Юньфэя стрелу и оттащил его в угол, где только что стоял сам.

Чжань Юньфэй хотел что-то сказать, но Ли Ляньхуа пристально посмотрел на него, слегка улыбнулся, покачал головой и сделал знак молчать.

Чжань Юньфэй немедленно закрыл рот. Ли Ляньхуа вытащил сломанную стрелу, надавил на четыре акупунктурные точки и уложил его на пол. Чжань Юньфэй увидел, как он одними губами произнёс: “Не шевелись” — и кивнул, постепенно начиная понимать — во дворе не было живых людей, но кто-то скрывался снаружи и стрелял в них, ориентируясь на звук.

Странная железная клетка, загадочный стрелок, четыре трупа, наводнивший всё ядовитый туман.

Что же происходит в этом дворе?

Это спланированная засада или случайное совпадения?

Они попались в ловушку, предназначенную “Фобибайши”, или всего-навсего угодили в чужую игру в неподходящее время?

Фан Добин уже не чувствовал всё тело и не мог пошевелиться, мысли как будто тоже онемели, он мог лишь неподвижно таращиться на ощетинившуюся зубьями железную клетку перед собой. Ли Ляньхуа тихо стоял посреди комнаты, раненый Чжань Юньфэй лежал на полу.

В этот момент сквозь дыру в стене медленно пополз голубоватый ядовитый туман.

Глава 64. Гроб Лун-вана

Как раз в это время Ли Ляньхуа ладонью закрыл ему глаза, затем он почувствовал, как жизненные точки на спине потеряли чувствительность, и провалился в беспамятство.

Фан Добин потерял сознание, Чжань Юньфэй был тяжело ранен и лежал на полу. Ли Ляньхуа посмотрел на ядовитый туман, неожиданно стащил с Фан Добина верхнее платье, с особой осторожностью обошёл затихший чудовищный механизм и закрыл дыру в стене, закрепив одежду обломками кровати. Когда он обернулся, железная клетка была всего в чи от него, хоть она и не была живым человеком, но стоит задеть — и прольётся кровь.

Чжань Юньфэй не впал в забытье — хотя стрела пронзила ему лёгкое, но мягкая сила, с которой Ли Ляньхуа надавил на акупунктурные точки, заставила сгустки крови вытекать наружу, а не скапливаться внутри, так что рана была не смертельной. В этот момент, если бы потребовалось выхватить меч и встать, вместе с товарищами рисковать жизнью, он всё ещё мог бы сражаться на восемь десятых от своей силы, но Ли Ляньхуа сказал ему лежать, так что он лежал.

В юности он очень уважал этого человека, и десять лет спустя, пусть даже он уже не был юн, в глазах Чжань Юньфэя вовсе не изменился.

Поэтому он послушался.

Стремление повиноваться воле этого человека было отчасти безотчётным.

Как раз когда Чжань Юньфэй размышлял, что “стремление повиноваться воле этого человека было отчасти безотчётным”, Ли Ляньхуа обеспокоенно таращился на ощетинившееся во все стороны клыками чудище. Эта штуковина явно таила в себе ещё много механизмов, и малейшее колебание или прикосновение могло привести их в действие, словно огромный, обжигающий руки батат, только весь поросший колючками, так что невозможно укусить, который, к тому же, походил на шипастое кресло, отчего чем больше