Дюрер был заядлым путешественником и крайне любознательным человеком, а широтой интересов и остротой ума не уступал Леонардо. В своих путешествиях по Италии и Нидерландам он многое узнал о живописи, гравюре, анатомии и геометрии. Дюрер переписывался с образованными и талантливыми людьми по всей Европе и, как и Петрарка задолго до него, много размышлял о неуловимой сути красоты. Дюрер с одинаковым воодушевлением писал портреты великих монархов, среди которых был император Священной Римской империи Максимилиан I, и изображал экзотических животных из далеких стран (гравюра носорога, сегодня выставленная в Национальной галерее искусства в Вашингтоне, округ Колумбия, производит потрясающее впечатление). Дюрер черпал вдохновение повсюду и мог проникнуть в суть любого предмета или явления, на которое падал его взгляд.

И все же, когда в конце лета 1520 г. Дюрер отправился со своей женой в бургундские Нидерланды, он увидел вещи, которые не мог ни объяснить, ни использовать в своем творчестве. Проезжая через Брюссель, супруги зашли в городскую ратушу и увидели там выставку золотых и серебряных сокровищ неимоверной красоты. Они принадлежали императору Священной Римской империи Карлу V, которого Дюрер собирался просить о покровительстве. Дюрер записал в дневнике о том, что увидел:

…Солнце из чистого золота шириною в целую сажень, такую же луну из чистого серебра той же величины, также две комнаты, полные редкостного снаряжения, как то: всякого рода оружия, доспехов, орудий для стрельбы, чудесных щитов, редких одежд, постельных принадлежностей и всякого рода необыкновенных вещей разнообразного назначения, так что это просто чудо – видеть столько прекрасного. Все это очень дорогие вещи, так что их оценили в сто тысяч гульденов. И я в течение всей своей жизни не видел ничего, что бы так порадовало мое сердце, как эти вещи, ибо я видел среди них чудесные, искуснейшие вещи и удивлялся тонкой одаренности людей далеких стран[961][962].

Приведенная Дюрером приблизительная оценка стоимости сокровища – сто тысяч гульденов – сама по себе поражает воображение (для сравнения: его годовое жалованье при предыдущем императоре Священной Римской империи составляло 300 гульденов, и это была очень приличная сумма). Однако гораздо больший интерес вызывает его оценка изумительного мастерства неведомых художников и ремесленников, поскольку в Брюсселе Дюрер увидел работы мастеров, никогда даже краем уха не слышавших о Возрождении. Эти сокровища привез в Европу из Мексики Эрнан Кортес – авантюрист и конкистадор, переплывший Атлантику и побывавший в гигантском городе Теночтитлане (современный Мехико). Клад был подарком от правителя ацтеков Монтесумы II, и он прозрачно намекал на огромные богатства, скрывавшиеся в новых землях, к изучению которых приступили в Америке Кортес и другие европейцы. Именно этими богатствами оплачен следующий этап Ренессанса, а также многое другое помимо него. На заре XVI в. мир становился обширнее, богаче и вместе с тем кровавее. Карта мира расширялась, и менялись правила игры.

15

Мореплаватели

Давно уже никто не ходил за море в Крестовые походы…

Сэр Джон Мандевиль, писатель и путешественник XIV в.

Чтобы сдвинуть огромную пушку с места, требовалось 200 солдат и упряжка из 60 могучих быков. Изготовивший ее венгерский инженер дал полную волю воображению и получил за работу щедрую плату[963]. Ствол пушки достигал 8 м в длину[964] и был достаточно широким, чтобы стрелять камнями весом более полутонны. Заряжали пушку так долго и с таким трудом, что она могла сделать лишь семь выстрелов в день. Однако этот недостаток с лихвой окупался, когда чудовищное орудие подавало голос. По словам летописца, слышавшего его своими ушами, выстрел производил такой грохот, что прохожие теряли дар речи, а у беременных женщин случались выкидыши[965]. Стены замков и городов в позднем Средневековье могли выдержать удары катапульт, мангонелей и осадных башен и устоять перед подкопами. Под обстрелом же полноценной полевой артиллерии, заряженной порохом из смеси «селитры, серы, угля и трав», они просто рассыпались[966]. Вот почему весной 1453 г. османский султан Мехмед II, которому тогда был 21 год, приказал войскам перевезти свое самое большое орудие на 200 с лишним километров на восток, из своей штаб-квартиры в Адрианополе (Эдирне) к окраине Константинополя. В армии Мехмеда насчитывалось не менее 80 000 человек – вместе с его военным флотом этого было достаточно для основательной осады византийской столицы. Чтобы получить настоящий шанс преодолеть знаменитые двойные стены Царицы городов, Мехмеду II требовалась не только живая сила. По этой причине он взял с собой пушку – «предмет ужасный и поистине невероятный», как писал летописец Михаил Критовул с Имвроса, который был знаком с Мехмедом и восхищался им и побывал в Константинополе после падения города[967].

Осадивший Константинополь султан Мехмед II официально принял бразды правления Османской империей всего два года назад[968]. В действительности он осуществлял власть и принимал военные решения с тех пор, как ему исполнилось 12 лет. Он был воспитан для борьбы и видел в ней смысл своего существования. Мехмеда II, так же как его покойного отца Мурада II и множество султанов до него, толкало вперед стремление прославить Османскую империю и расширить ее границы на Ближнем Востоке и на Балканах. Воинственное мусульманское государство основал в 1299 г. Осман I, мелкий тюркский военачальник, обосновавшийся в Малой Азии к югу от Константинополя. В середине XV в. потомки Османа правили неуклонно расширяющейся сверхдержавой. Они контролировали большую часть бывших византийских территорий на Балканах и около половины Малой Азии, где служили своего рода заслоном между Европой и монголами. Взятие Константинополя должно было подтвердить их притязания на верховную власть в Восточном Средиземноморье и открыть возможность дальнейшей экспансии в Сербию, Венгрию и Албанию. Молодой Мехмед II стоял в одном шаге от региональной гегемонии.

Артиллерийские обстрелы, которым Мехмед II подверг Константинополь с помощью чудо-пушки и более мелких бронзовых орудий, привели современников в ужас. Сам Критовул не видел, как стреляет огромная пушка, но позднее ему рассказывали, на что это было похоже. «Раздался страшный рев, земля под ногами задрожала на много саженей окрест, поднялся шум, какого никогда прежде не слышали люди, – писал он. – Затем грянул оглушительный гром, пламя озарило окрестности, и все вокруг снова почернело… Струя горячего сухого воздуха с силой привела в движение камень… и камень под действием этой силы с огромной скоростью полетел и ударил в стену. Стена тотчас содрогнулась и рухнула, а камень раскололся на множество частей, и его осколки брызнули в разные стороны, губя всех, кто оказался поблизости»[969]. Каждый раз, когда подобный удар разрушал участок стены или башню, горожане бросались латать брешь щебнем. Какое-то время это работало, не позволяя Мехмеду сразу после артиллерийского удара