– Как вы смеете так стучать среди ночи? – грозно, но замираяот страху, крикнул Лямшин, по крайней мере минуты через две решившись отворитьснова форточку и убедившись, наконец, что Шатов пришел один.

– Вот вам револьвер; берите обратно, давайте пятнадцатьрублей.

– Что это, вы пьяны? Это разбой; я только простужусь.Постойте, я сейчас плед накину.

– Сейчас давайте пятнадцать рублей. Если не дадите, будустучать и кричать до зари; я у вас раму выбью.

– А я закричу караул, и вас в каталажку возьмут.

– А я немой, что ли? Я не закричу караул? Кому боятьсякараула, вам или мне?

– И вы можете питать такие подлые убеждения… Я знаю, на чтовы намекаете… Стойте, стойте, ради бога, не стучите! Помилуйте, у кого деньгиночью? Ну зачем вам деньги, если вы не пьяны?

– Ко мне жена воротилась. Я вам десять рублей скинул, я ниразу не стрелял; берите револьвер, берите сию минуту.

Лямшин машинально протянул из форточки руку и принялревольвер; подождал и вдруг, быстро выскочив головой из форточки, пролепетал,как бы не помня себя и с ознобом в спине:

– Вы врете, к вам совсем не пришла жена. Это… это вы простохотите куда-нибудь убежать.

– Дурак вы, куда мне бежать? Это ваш Петр Верховенский пустьбежит, а не я. Я был сейчас у бабки Виргинской, и она тотчас согласилась ко мнеприйти. Справьтесь. Жена мучается; нужны деньги; давайте денег!

Целый фейерверк идей блеснул в изворотливом уме Лямшина. Всёвдруг приняло другой оборот, но всё еще страх не давал рассудить.

– Да как же… ведь вы не живете с женой?

– А я вам голову пробью за такие вопросы.

– Ах, бог мой, простите, понимаю, меня только ошеломило… Ноя понимаю, понимаю. Но… но – неужели Арина Прохоровна придет? Вы сказалисейчас, что она пошла? Знаете, ведь это неправда. Видите, видите, видите, каквы говорите неправду на каждом шагу.

– Она, наверно, теперь у жены сидит, не задерживайте, я невиноват, что вы глупы.

– Неправда, я не глуп. Извините меня, никак не могу…

И он, совсем уже потерявшись, в третий раз стал опятьзапирать, но Шатов так завопил, что он мигом опять выставился.

– Но это совершенное посягновение на личность! Чего вы отменя требуете, ну чего, чего? – формулируйте! И заметьте, заметьте себе, средитакой ночи!

– Пятнадцать рублей требую, баранья голова!

– Но я, может, вовсе не хочу брать назад револьвер. Вы неимеете права. Вы купили вещь – и всё кончено, и не имеете права. Я такую суммуночью ни за что не могу. Где я достану такую сумму?

– У тебя всегда деньги есть; я тебе сбавил десять рублей, ноты известный жиденок.

– Приходите послезавтра, – слышите, послезавтра утром, ровнов двенадцать часов, и я всё отдам, всё, не правда ли?

Шатов в третий раз неистово застучал в раму:

– Давай десять рублей, а завтра чем свет утром пять.

– Нет, послезавтра утром пять, а завтра, ей-богу, не будет.Лучше и не приходите, лучше не приходите.

– Давай десять; о, подлец!

– За что же вы так ругаетесь? Подождите, надобно засветить;вы вот стекло выбили… Кто по ночам так ругается? Вот! – протянул он из окнабумажку.

Шатов схватил – бумажка была пятирублевая.

– Ей-богу, не могу, хоть зарежьте, не могу, послезавтра двемогу, а теперь ничего не могу.

– Не уйду! – заревел Шатов.

– Ну вот берите, вот еще, видите еще, а больше не дам. Нухоть орите во всё горло, не дам, ну хоть что бы там ни было, не дам; не дам ине дам!

Он был в исступлении, в отчаянии, в поту. Две кредитки,которые он еще выдал, были рублевые. Всего скопилось у Шатова семь рублей.

– Ну черт с тобой, завтра приду. Изобью тебя, Лямшин, еслине приготовишь восьми рублей.

«А дома-то меня не будет, дурак!» – быстро подумал про себяЛямшин.

– Стойте, стойте! – неистово закричал он вслед Шатову,который уже побежал. – Стойте, воротитесь. Скажите, пожалуйста, это правду высказали, что к вам воротилась жена?

– Дурак! – плюнул Шатов и побежал что было мочи домой.

IV

Замечу, что Арина Прохоровна ничего не знала о вчерашнихнамерениях, принятых в заседании. Виргинский, возвратясь домой, пораженный иослабевший, не осмелился сообщить ей принятое решение; но все-таки не утерпел иоткрыл половину, – то есть всё известие, сообщенное Верховенским о непременномнамерении Шатова донести; но тут же заявил, что не совсем доверяет известию.Арина Прохоровна испугалась ужасно. Вот почему, когда прибежал за нею Шатов,она, несмотря на то что была утомлена, промаявшись с одною родильницей всюпрошлую ночь, немедленно решилась пойти. Она всегда была уверена, что «такаядрянь, как Шатов, способен на гражданскую подлость»; но прибытие МарьиИгнатьевны подводило дело под новую точку зрения. Испуг Шатова, отчаянный тонего просьб, мольбы о помощи обозначали переворот в чувствах предателя: человек,решившийся даже предать себя, чтобы только погубить других, кажется, имел быдругой вид и тон, чем представлялось в действительности. Одним словом, АринаПрохоровна решилась рассмотреть всё сама, своими глазами. Виргинский осталсяочень доволен ее решимостью – как будто пять пудов с него сняли! У него дажеродилась надежда: вид Шатова показался ему в высшей степени несоответственнымпредположению Верховенского…

Шатов не ошибся; возвратясь, он уже застал Арину Прохоровнуу Marie. Она только что приехала, с презрением прогнала Кириллова, торчавшего внизу лестницы; наскоро познакомилась с Marie, которая за прежнюю знакомую ее непризнала; нашла ее в «сквернейшем положении», то есть злобною, расстроенною и в«самом малодушном отчаянии», и – в каких-нибудь пять минут одержала решительныйверх над всеми ее возражениями.

– Чего вы наладили, что не хотите дорогой акушерки? –говорила она в ту самую минуту, как входил Шатов. – Совершенный вздор,фальшивые мысли от ненормальности вашего положения. С помощью простойкакой-нибудь старухи, простонародной бабки, вам пятьдесят шансов кончить худо;а уж тут хлопот и расходов будет больше, чем с дорогою акушеркой. Почему вызнаете, что я дорогая акушерка? Заплатите после, я с вас лишнего не возьму, аза успех поручусь; со мной не умрете, не таких видывала. Да и ребенка хотьзавтра же вам отправлю в приют, а потом в деревню на воспитание, тем и дело сконцом. А там вы выздоравливаете, принимаетесь за разумный труд и в оченькороткий срок вознаграждаете Шатова за помещение и расходы, которые вовсе будутне так велики…