рассматриваются некоторые аспекты османского периода, в том числе описания Афин, оставленные путешественниками. Хотя я знал, что Гарт – специалист по поздней Античности и раннему монотеизму, только работая над этой книгой, я оценил всю грандиозность его знаний по топографии и военной истории Аттики, накопленных тяжелым трудом в изнурительных пеших походах. Пример этих знаний можно увидеть в его статье «Город и гора в позднеримской Аттике» (Fowden G. City and Mountain in Late Roman Attica // Journal of Hellenic Studies. 1988. 108: 48–59).

Прежде чем я взялся за изложение истории об обучении Григория, Василия и Юлиана, мне казалось, что я весьма хорошо изучил косвенные свидетельства об этом интригующем периоде. Однако оказалось, что очень полезно прочитать и первоисточники, в том числе «Слова» Григория – пятое, в котором он обличает Юлиана, и сорок третье, в котором он вспоминает о студенческой дружбе с недавно преставившимся Василием. Понять, почему даже те, кто видят в Григории Назианзине достойного восхищения мыслителя и писателя, не считают, что он был человеком отзывчивым, мне помогло эссе американского антиковеда старой школы Брукса Отиса «Престол и гора: эссе о св. Григории Назианзине» (Otis B. The Throne and the Mountain: An Essay on St Gregory Nazianzus // The Classical Journal. 1961. 56 (4): 146–165). Кроме того, даже самые возвышенные персонажи церковной истории могут возникать в нашей жизни самым сюрреалистическим образом. В 2004 г., когда я был репортером журнала Economist и в мои обязанности входило освещение в том числе и религиозных тем, я узнал, что Ватикан собирается вернуть Стамбульской православной патриархии мощи богослова Григория и еще одного Отца Церкви. Сначала мне показалось, что эта новость интересна слишком узкому кругу, чтобы о ней имело смысл писать. Однако тут, к моему удивлению, мне позвонил в лондонскую редакцию мой (сугубо неверующий) редактор, по случаю бывший в это время в Стамбуле: «Я только что услышал о мощах; напишите о них, пожалуйста».

Представляя себе студенческую дружбу Григория и Василия, я никак не мог отделаться от мыслей о чрезвычайно приблизительной современной аналогии. Всякий, кто бывал в 1990-х гг. на гуманитарных факультетах и в некоторых кафе Оксфорда, мог заметить там пару аспирантов в строгих, но не священнических костюмах, прилежно посещавших лекции и обменивавшихся в перерывах между ними славянскими остротами, понятными только им двоим. Один из них входит теперь в число руководителей восточной церкви и стал фигурой мирового значения; второй принял монашество и стал богословом конкурирующей церкви. Жизнь в некоторой степени развела этих русских интеллектуалов, но можно предположить, что их по-прежнему связывают воспоминания о студенческой дружбе[232].

Фигура императора Юлиана, как и императора Адриана, привлекает к себе пристальное внимание не только ученых, но и литераторов. Роман Гора Видала «Император Юлиан»[233] (впервые опубликован в США в 1964 г.) сделал для просвещения широкой общественности по части культурных войн IV в. больше, чем мог даже мечтать почти любой из серьезных исследователей. Гораздо более строгое, но ничуть не менее захватывающее описание можно найти в книге Полимнии Атанассиади «Юлиан: интеллектуальная биография» (Julian: An Intellectual Biography), впервые опубликованной издательством Oxford University Press в 1981 г. под названием «Юлиан и эллинизм» (Julian and Hellenism).

При рассмотрении физической истории Афин позднеримского периода я живо ощущал благожелательное присутствие духа американской исследовательницы Элисон Франц (1903–1995), посвятившей всю свою научную деятельность афинской археологии. Ее книга «Поздняя Античность: 367–700 гг.» (Late Antiquity AD 367–700), опубликованная в 1988 г. Американской школой классических исследований, была дорогостоящим, но необходимым приобретением. При помощи одного из своих коллег, Иоанниса Травлоса, родившегося в России грека, предки которого происходили с Наксоса, она окончательно решила многие вопросы, касающиеся варварских набегов на Афины и предполагаемого «дома Прокла», найденного в 1950-х гг. роскошного жилища философа.

Если я питаю особенную слабость к археологическим находкам, сделанным в окрестностях улицы Дионисиу Ареопагиту, это объясняется тем, что в течение нескольких чрезвычайно ценных для моего образования недель 1976 г. мне повезло (гораздо больше, чем я тогда сознавал) пожить в одном из тамошних особняков с мраморными фасадами, в гостях у выдающегося эллинофила Джона Литама.

Я особенно благодарен Ламбрини Хиоти, автору превосходной докторской диссертации, посвященной набегу герулов и его последствиям, за то, что она нашла время ответить на мои вопросы почти сразу после того, как стала матерью. Ее диссертацию на греческом языке с аннотацией по-английски можно найти в интернете на сайте https://thesis.ekt.gr/thesisBookReader/ Ее статья на ту же тему должна войти в сборник «Разрушение городов в Древней Греции» (The Destruction of Cities in the Ancient Greek World) под редакцией С. Фашара и Э. М. Харриса, готовящийся к печати в издательстве Cambridge University Press.

Вопрос о том, когда именно был сожжен Парфенон (и были ли одновременно с этим разбиты метопы), принадлежит к числу тех исторических головоломок, которые, возможно, так и не будут разгаданы. Покойный Хараламбос Бурас объясняет в лаконичном эссе, почему он (как и Элисон Франц) склонен считать виновником Алариха. Другие ученые – Иоаннис Травлос, Манолис Коррес и, в целом, доктор Хиоти – выдвигают не менее убедительные доводы в пользу вины герулов. Эссе профессора Бураса можно найти по адресу https://ejournals.epublishing.ekt.gr/index.php/deltion/article/viewFile/4810/4586

Споры о том, как и когда закончилась афинская философская традиция (в 529 г. или чуть позже?), по большей части бывают эмоциональными и запутанными. Мне помогла разобраться в имеющихся свидетельствах статья Эдварда Уоттса «Юстиниан, Малала и конец преподавания философии в Афинах в 529 г.» (Watts E. Justinian, Malalas and the End of Athenian Philosophical Teaching in AD 529 // Journal of Roman Studies. 2004. 94: 168–182).

10. Христианское тысячелетие

Рассмотрение перехода от язычества к христианству – как бы мы его ни отслеживали, по изменениям в использовании культурных памятников или в царстве идей и пристрастий, – занятие, несущее эмоциональную нагрузку, а в случае Афин к тому же приходится пробираться сквозь участки, покрытые плотным туманом неизвестности. Как видно из этой главы, ранний период существования христианских Афин привлекает лишь малую долю того внимания, которое исследователи уделяют Афинам классическим.

Те, кто все же занимается изучением перехода к христианству, образуют небольшое, тесное и склонное к яростным спорам сообщество, многие члены которого заслуживают моей благодарности. Профессор Антониос Калделлис чрезвычайно щедро и не задумываясь предоставил в мое распоряжение текст своей книги «Христианский Парфенон: классицизм и паломничество в византийских Афинах» (The Christian Parthenon: Classicism and Pilgrimage in Byzantine Athens, Cambridge University Press, 2009). На тот факт, что стандартные туристические путеводители уделяют христианскому тысячелетию Парфенона всего пару строк, по строке на каждые 500 лет, указала мне благодарная читательница его произведений сестра Нектария Макли. Что же касается царства идей, доктор Артур Урбано из Колледжа Провиденса столь же щедро поделился со мной двумя