– А это возможно обратить? Вернуть? Сделать так, чтобыпроизошел повторный обмен? Чтобы он вернулся? Вы знаете…

– Знаю… То есть не знаю.

Они некоторое время посидели молча, в тишине, нарушаемойтолько храпом Коппирнига, икотой Бонавентуры, бормотанием дебилов, шорохомголосов дискутирующих «Под Омегой» и Benedictuss Dominus, проговариваемомКамедулой.

– Он, – сказал наконец Рейневан, – то естьСамсон… называет себя Странником.

– Очень точно.

– Этакий kakodaemon, – сказал наконецРейневан, – несомненно, обладает какими-то силами… сверхчеловеческими.Какими-то… способностями…

– Пытаешься сообразить, – угадал Циркулос, доказавпроницательность, – нельзя ли ждать от него спасения? Не забыл ли, будучина свободе, о попавших в Башню спутниках? Хочешь знать, можешь ли рассчитыватьна его помощь? Правда?

– Правда.

Циркулос помолчал.

– Я бы не рассчитывал, – сказал он наконец сжестокой откровенностью. – Чего ради демонам отличаться в этом от людей?

Это была их последняя беседа. Удалось ли Циркулосуактивировать принесенный в заднем проходе амулет и вызвать демона Мерсильде,осталось и должно было на века остаться загадкой. Из телепортации же,несомненно, ничего не получилось. Циркулос не перенесся в пространство. Онпо-прежнему оставался в Башне. Лежал на подстилке навзничь, напрягшийся, прижавобе руки к груди и судорожно вцепившись пальцами в одежду.

– Пресвятая Дева… – простонал Инститор. –Прикройте ему лицо…

Шарлей обрывками тряпицы заслонил кошмарную маску,деформировавшуюся в пароксизме ужаса и боли. Искривленные, покрытые засохшейпеной губы, ощеренные зубы и мутные, стеклянные, вытаращенные глаза.

– И позовите брата Транквилия.

– Христе… – простонал Коппирниг. – Смотрите…

Рядом с подстилкой покойника животом кверху лежала крысаМартин. Перекрученная в муке, с торчащими наружу желтыми зубами.

– Дьявол, – с миной знатока проговорилБонавентура, – шею ему свернул. И унес душу в ад.

– Точно. Несомненно, – согласился Инститор. –Он рисовал на стенах дьявольщину и дорисовался. Любой дурак видит: гексаграммы,пентаграммы, зодиаки, каббалы, зефиры и прочие чертовы и жидовские символы.Вызвал дьявола, старый колдун. На свою погибель.

– Тьфу, тьфу, нечистая сила… Надо бы всю мазню стереть.Святой водой покропить. Помолиться, пока и к нам не прицепился Враг. Зовитемонахов. Ну, над чем смеетесь? Шарлей, позвольте узнать?

– Догадайтесь?

– Действительно, – зевнул Урбан Горн. –Просто смешно то, что вы болтаете. И ваше возбуждение. Чему тут удивляться. СтарыйЦиркулос умер, сыграл в ящик, откинул копыта, распрощался с этим светом,отправился на Афалионские луга. Пусть ему там земля будет пухом и lux perpetua[452] пусть ему светит. И finis на этом, объявляю конец траура. Адьявол? К дьяволу дьявола.

– Ох, господин Муммолин, – покрутил головой ФомаАльфа. – Не шутите с дьяволом. Ибо видны здесь его делишки. Кто знает,может, он все еще крутится рядом, укрывшись во мраке. Над этим местом смертивздымаются адовы испарения. Не чувствуете? Что это по-вашему, если не сера? Чтотак воняет?

– Ваши подштанники.

– Ежели не дьявол, – взъерепенилсяБонавентура, – то что, по-вашему, его убило?

– Сердце, – проговорил Рейневан, правда, не совсемуверенно. – Я изучал такие случаи. Сердце у него разорвалось. Произошла plethora.[453] Несомый плеврой избыток желчи вызвал тумор, случиласьзакупорка, то есть инфаркт. Наступил spasmus, и разорвалась arteria pulmanalis.[454]

– Слышите, – сказал Шарлей. – Это говоритнаука. Sine ira et studio. Causa finita. Все ясно.

– Неужто? – неожиданно бросил Коппирниг. – Акрыса? Что убило крысу?

– Селедка, которую она сожрала.

Наверху хлопнула дверь, заскрипели ступени, загуделскатываемый по лестнице бочонок.

– Будь благословен! Завтрак, братия. А ну, на молитву!А потом с мисочками за рыбкой!

На просьбу о святой воде, молитве и экзорцизмовании надподстилкой покойника брат Транквилий ответил весьма многозначительным пожатиемплеч и вполне однозначным постукиванием по лбу. Этот факт невероятно оживилпослеобеденные дискуссии. Были высказаны смелые гипотезы и предположения. Всоответствии с наиболее резкими получалось, что брат Транквилий сам былеретиком и почитателем дьявола, ибо только такой человек может отказатьверующим в святой воде и духовном утешении. Не обращая внимания на то, чтоШарлей и Горн смеялись до слез, Фома Альфа, Бонавентура и Инститор принялисьисследовать тему глубже. И делали это до того момента, когда – ко всеобщему изумлению– в дискуссию не включилась особа, от которой этого ожидали меньше всего, аименно – Камедула.

– Святая вода, – молодой священник впервыепозволил соузникам услышать свой голос. – Святая вода ничего бы вам недала. Если сюда действительно наведался дьявол. Против дьявола святая водабессильна. Я прекрасно это знаю. Ибо видел. За что здесь и сижу.

Когда утих возбужденный гул и опустилось тягостное молчание,Камедула пояснил сказанное.