Ты должна забрать детей в монастырь святого Себастьяна, пока это ещё возможно. Ты меня слышишь, Лукулла?

Её голова легла ему на грудь; она услышала, как мерно бьётся его сердце.

– Слышу, Марк. Но я не хочу тебя бросать, не могу. Я не дура, и слышу, о чем все говорят. Почти весь Серапис взят врагом.

– И я, как один из арбитров столицы, обязан быть на передовой нашей обороны, – сказал, как отрезал, Дугал. – Но в то же время, как отец и муж, я обязан доставить вас в безопасное место.

– Если планету возьмут, она вся станет небезопасна.

– Не всё так плохо, – Дугал сам верил в это, – им понадобится много времени, чтобы уничтожить нас всех. К тому же к нам нет-нет, да прибывают подкрепления. Мы ещё можем выстоять.

Лукулла подняла глаза:

– Я отвезу детей в монастырь и вернусь. Ты же знаешь, я умею стрелять, и могу помочь…

– Марон слишком маленький, – покачал головой Дугал, – к тому же, ты не можешь их оставить в такое время. Ты их мать.

– Но и твоя жена!

– Лукулла! – он мягко тряхнул её за плечи. – Ты действительно жена арбитра, и ты знала, на что шла, когда выходила за меня. Теперь…теперь ты несешь ответственность за Илию и Марона. Пожалуйста. Я обязательно вернусь и заберу вас, когда все кончится.– Любимый… – она вновь прижалась к нему, едва сдерживая слёзы.

Действительно, Лукулла всё понимала, и привыкла переживать за мужа каждый Императором день, когда он отправлялся на службу, не забывала, какой священный, но опасный долг он исполняет. Теперь этот самый долг зовёт Дугала на полноценную войну, – о таком она тоже подозревала, но всё равно оказалась не готова. Знать – ещё не до конца значит быть подготовленным.

Через три часа они ждали транспорт, ведущий к монастырю святого Себастьяна Тора, что надёжно укрылся в одной из окрестных горных долинах.

На черно-серую Атоллу вновь медленно падал снег. Столица Сераписа казалась будто замершей в тревожном ожидании, но на самом деле буквально всё в ней готовилось к предстоящей войне. Её жадное, огненное дыхание уже чувствовалось здесь, за несколько сотен километров от линии фронта.

Пока колонна грузовиков останавливалась, Лукулла бросила взгляд на одну из свинцово-серых пушек, стоявших высоко на холме. Еще несколько стояло прямо в самой Атолле. Их огромные, подснеженные дула смотрели в непроглядно хмурое небо. Всем горожанам постоянно говорили, что эти исполины являются силой и гордостью Сераписа, однако сейчас женщине казалось, что именно из-за них архивраг так отчаянно вцепился в её родной дом.

Людей для эвакуации в очередной раз собралось меньше, чем можно было бы ожидать на большинстве других миров Империума. Многие жители столицы предпочли остаться и защищать последний рубеж обороны своей планеты с оружием в руках. Милостью Императора серапийцы с детства знали, что их дом очень важен, что от его существования зависят миллионы чужих жизней – вот почему более прочих они были готовы сражаться до последнего.

Лукулла, как прирождённая серапийка, тоже хотела бы остаться, ибо так же умела обращаться с оружием. В молодости ей довелось некоторое время охранять государственные грузы, несколько раз даже отбивая его от налётов бандитов и ренегатов, однажды даже имея дело с налетом зеленокожих. Ксеносов уничтожили довольно быстро, но сама Лукулла получила довольно серьёзные раны – и тогда же, во время боя, познакомилась со своим будущим мужем, Дугалом. Едва оправившись от ран, молодая женщина тут же подала в отставку, через несколько лет став счастливой матерью двух детей.

Марк покинул «служебный» Носорог, спешно приблизился.

– У меня не так много времени, как хотелось бы.

Марон, мальчик пяти лет, тут же потянулся к отцу:

– Папа, а почему мы уезжаем? Разве мы не должны остаться с тобой?

Дугал присел на одно колено, дабы посмотреть сыну прямо в лицо:

– Так нужно, сынок. Мы скоро встретимся, не переживай. Просто папе нужно уладить кое-какие дела. Береги маму и сестру, ладно?

Тут же вмешалась старшая дочь, восьмилетняя Илия:

– Я уже взрослая, папа! Я сама буду всех защищать.

Дугал поспешил обнять детей, крепко прижать к себе.

– Мама будет приглядывать за вами, а вы – за ней, хорошо? Вот и славно. Всё, папе пора. Идите в машину.

–Мы тебя любим, папа, – голос Илии едва не дрогнул.

– И я вас.

Прекрасно понимая всю серьёзность ситуации, Лукулла не менее спешно обменялась с мужем объятиями и несколькими поцелуями.

– Береги себя…и возвращайся, хорошо? Монастырь безопасное место, мы оттуда вряд ли куда-то денемся, но вот ты…

– Я буду исполнять свой долг старшего арбитра так, как подобает. Ну всё, любимая, мне пора…

Она всё же решилась, в последнюю секунду дернув его за рукав и прижав к своему животу. Дугал моментально всё понял.

– Лукулла!.. И как долго ты...

–Сейчас уже не время, дорогой, – она поцеловала его в последний раз, – тебя уже действительно ждут, как и нас. До встречи. Пусть Владыка приглядит за тобой.Она направилась к эвакуирующим грузовикам, он – к чёрным «Носорогам» со знаком Арбитрес на бортах.

Этот сон тревожил Лукуллу всю дорогу до монастыря святого Себастьяна, пока Марон, сидевший у неё на коленях, не начал активно дёргать её за рукав:

–Мам! Мам, кажется, мы приехали! Смотри, все останавливаются.

Грузовик действительно остановился, сидевшие в нём люди негромко засуетились. Всех заботил один вопрос: действительно ли приехали?

Мужчина из ПСС с автоганом на груди замахал рукой:

– Выходим, граждане! Храм святого Себастьяна, собственной персоной.

Крепко держа детей за руку, Лукулла покинула тесный транспортный грузовик, битком набитый теми, кто по тем или иным причинам не мог защищать Атоллу: такие же женщины, старики, калеки, дети. Прямо за ней полутемную утробу покинула молодая девушка лет пятнадцати, ведущая за руку пожилого одноногого мужчину, опорой которому служила ещё и обычная деревянная палочка.

– Подожди, дедушка, тут ступенька, аккуратно.

– Я вижу, Мария, спасибо.

Мягко вцепившись маме в пояс, Марон начал тыкать пальцем куда-то ей за спину:

– Мам, смотри! Это он, да? Это храм?

Лукулла подняла взгляд.

–Да, сынок, это он. А теперь не шуми, пожалуйста, мы тут