- Питер, пора идти. Тед забирает Бекки, и мы уходим.

Может быть, дело было в имени сестры, но он моргнул и кивнулслегка.

- Я в порядке, - сказал он, и это была самая лучшая ложь завсю эту ночь.

Я сделала вид, что верю, и сказала:

- Тогда хорошо.

И потянулась к веревкам у его лодыжек. Мне пришлось встатьдля этого. Он был достаточно высок - или я достаточно низкого роста. Обнявменя, он повернулся лицом и только сейчас вдруг сообразил, что он голый. Питерсхватился за штаны и трусы, пока я пыталась разрезать веревку у него нащиколотках.

Мне пришлось убрать нож:

- Если не будешь стоять тихо, я тебя могу порезать.

- Я хочу одеться, - сказал он.

Я встала в ногах кровати:

- Ладно, оденься.

- Только не смотрите.

- Я не смотрю.

- Нет, вы на меня смотрите.

- Да нет, я не на тебя смотрю...

Но я не могла ему этого объяснить и потому отвернулась кдвери.

- Теперь можно смотреть.

Он уже оделся и застегнулся, и дикий ужас у него в глазахслегка ослаб. Я разрезала ему веревку, зачехлила нож и помогла Питеру встать.Он выдернулся из моих рук и чуть не упал, потому что слишком долго пролежал сосвязанными ногами и чувствительность еще не вернулась. Только с моей помощью онустоял.

- Сначала придется походить за ручку, а потом уже бегать, -сказала я.

Он позволил мне поддержать его по дороге к двери, но оченьстарался на меня не смотреть. Первой его реакцией была благодарность спасенногоребенка, который хочет за кого-нибудь ухватиться, но следующая реакцияпринадлежала человеку более старшему. Ему было неловко. Он стыдился того, чтослучилось, и того, наверное, что я его видела голым. Ему было четырнадцать -грань между детством и взрослостью. Пожалуй, он выходил из этой камеры, ставнамного старше.

Эдуард встретил нас на полпути с Бекки на руках. У нее былвид бледный и больной. На лице уже наливались синяки. Но мне захотелосьзаплакать, когда я глянула на ее ручку, которую я держала всего пару днейназад, когда мы с Эдуардом ее качали. Три пальчика уродливо торчали под неестественнымиуглами. Они распухли, кожа потеряла цвет. На такой ранней стадии это значило,что переломы серьезные и легко не заживут.

- Анита, и ты пришла меня спасать.

Голос девочки был тоненький и высокий, и у меня перехватилогорло.

- Да, детка, и я тоже пришла.

Питер с Эдуардом переглянулись. Эдуард первым протянул руку- очень недалеко, потому что держал Бекки. Питер схватил его руку и обнял ихобоих. Он дотронулся до пальчиков Бекки, и слезы покатились по его лицу, новсхлипов не было слышно - только слезы. Если их не видеть, то не узнаешь, чтоон плачет.

- Она поправится, - сказал Эдуард.

Питер посмотрел на него, будто не веря, но очень желаяверить. Он шагнул в сторону, вытер руками слезы.

- Можно мне пистолет?

Я открыла рот, чтобы сказать нет, но первым заговорилЭдуард.

- Анита, дай ему свой "файрстар".

- Ты шутишь.

- Пусть стреляет. Он справится.

Я уже какое-то время привыкла выполнять приказы Эдуарда.Обычно он был прав, но...

- Если нас завалят, пусть он будет вооружен.

Эдуард посмотрел на меня, и мне этого взгляда хватило. Он нехотел, чтобы Питер и Бекки снова были захвачены. Если у Питера в руке будетпистолет, его убьют, а не будут пытать. Эдуард решил, если случится худшее, какмальчику уходить. И прости меня Бог, я с ним согласилась.

Я вытащила из-за пояса пистолет.

- А почему "файрстар"?

- Рукоять меньше.

Я отдала оружие Питеру, чувствуя себя кем-то вродесовратительницы малолетних или развратительницы.

- С патроном в зарядной камере в него входит девять. Сейчасв нем восемь. Предохранитель здесь.

Он взял пистолет и выбросил из него обойму проверить, хотясделал это несколько смущенно.

- Тед говорит, что всегда надо проверять, заряжен или нет.

Он снова защелкнул обойму и дослал патрон в камеру. Пистолетбыл готов к стрельбе.

- Постарайся никого из нас не застрелить, - попросила я.

- Не застрелю. - Он защелкнул предохранитель.

Я посмотрела ему в глаза и поверила.

- Я домой хочу, - сказала Бекки.

- Мы скоро будем дома, детка, - ответил Эдуард.

Он пошел впереди, держа Бекки на руках. Питер шел следом, язамыкающей. Не хотела никого лишать боевого духа, но я знала, что мы еще далеконе выбрались. Еще есть Саймон и его ребята, которых надо пройти, не говоря уже оГарольде, Тритоне и местных парнях. А где Рассел и Аманда? Вот на встречу сними до ухода я очень надеялась. Питеру я обещала, что она его больше нетронет, а я всегда держу слово.

Коридор выходил в широкое открытое пространство. Эдуардостановился, мы с Питером тоже. Бекки несли на руках, так что у нее выбора небыло. Я поглядывала назад и ждала, чтобы Эдуард решил, что делать. Насколькошироко это открытое пространство, я не видела, но, наверное, достаточно, чтобыЭдуард колебался нас туда выводить. Наконец он двинулся вперед, огибая стенуслева. Когда я увидела все помещение, я поняла, почему он колебался. Дело не воткрытом широком пространстве. Было еще три туннеля, уводящих вправо, темныепасти, где могло затаиться все что угодно - например, Саймон и остальные еголюди. Но было и четвертое отверстие с уходящей вверх лестницей. А вверх нам инадо.

Я шла, прижимаясь спиной к стене, стараясь видеть и холл, покоторому мы идем, и туннели справа. Лестницей пусть занимается Эдуард.

Она была узкой, и два худых человека могли бы с трудом идтипо ней рядом. Она уходила винтом вверх и под конец загибалась под углом,оставляя непросматриваемый закуток. Я поглядывала назад, так как знала, что,если противник появится одновременно и сверху, и снизу, нам конец. Идеальноеместо для засады.

Питер ощутил напряжение, наверное, потому что пододвинулсяближе к Эдуарду, почти вплотную. Мы уже прошли примерно три четверти пути дотого слепого угла, когда Эдуард замедлил шаг, разглядывая ступени. Питер, несреагировав, шагнул вперед. Эдуард оттолкнул его плечом назад и уронил Бекки наступени, придержав за здоровую руку, чтобы она не грохнулась. Если бы он еепросто уронил, может быть, успел бы уйти и сам, но это стоило ему той самойнеобходимой секунды.