Что-то мелькнуло, и я увидела торчащий из спины Эдуардадеревянный кол. Бросилась было к нему, но Эдуард приказал:

- Вверх по лестнице! Перебить там всех!

Я не стала задавать вопросов. Последние несколько ступеней япролетела на полной скорости и бросилась за угол, перекатываясь набок, стреляяв коридор, еще не видя, во что стреляю.

Гарольд, Рассел, Тритон и Аманда бежали по лестнице сверху.Я перенесла огонь на них, целясь в середину тела, и трое мужчин упали, ноАманда повернулась и бросилась за угол, откуда они появились. Я удостоверилась,выстрелив в их тела, что мужчины не встанут, потом поднялась и побежала за ней.Прижалась за углом, выглянула. Лестница была пуста. Мать ее так! Я не рискнулаее преследовать, оставив Эдуарда одного с детьми.

Возвращаясь, я поскользнулась на крови и хлопнулась назадницу, угодив локтем в тело Гарольда. Тело захрипело.

Я приставила ствол к его груди, и у него задрожали иоткрылись веки.

- Не успел поставить засаду. Саймон с меня голову снимет.

По голосу было слышно, что ему больно.

- Вряд ли тебе придется держать ответ перед Саймоном,Гарольд. Ты его не скоро увидишь.

- Я не одобрял похищения детей.

- Но ты ему не помешал.

Он сделал вдох - и это тоже было больно.

- Саймон кого-то вызвал по радио. Сказал, что облажался ичтобы они приезжали подбирать концы. Я думаю, они нас всех убьют.

Он открыл рот, и я думала, что он собирается ответить, ноиспустил только долгий последний вздох. Я пощупала пульс на шее - не бьется. Яи так знала, что он мертв, но все-таки проверить надо. Рассела и Тритона я тожена всякий случая проверила - мертвы. Все оружие я оставила на месте, потому чтобольше мне было не утащить.

Подбираясь туда, где остался Эдуард, я услышала голоса.Блин, этого не хватало! Потом один голос показался мне знакомым. Олаф.

Олаф и Бернардо склонились над Эдуардом. Питер сидел наступеньках и держал плачущую Бекки. Сам он не плакал. Он смотрел на Эдуарда, илицо его было белым, как в шоке.

Первым меня заметил Бернардо.

- Убиты?

Я кивнула:

- Рассел, Тритон и Гарольд. Аманде удалось уйти. Питерглянул на меня, и глаза его были огромные и темные на невероятно бледном лице.Выделялись избитые губы, будто грим, слишком яркие для настоящих.

Эдуард тихо простонал, и Питер обернулся на звук.

- Прости меня, Тед! Прости!

- Все путем, Пит. Просто в следующий раз следи за мнойполучше.

Голос его был напряжен, но Питер, кажется, поверил проследующий раз. А я пока еще не знала.

Олаф и Бернардо повернули его так, что стал видензаостренный конец кола, торчащий из груди. Сверху, около левого плеча. Сердцене задето, иначе он сейчас был бы мертв, но могло задеть сердечную сумку, итогда кровь заполнит ее прямо у нас на глазах. А могло вообще не зацепитьсердца. И настолько высоко, что даже легкие могло не задеть. Могло.

- Как ты узнал, что они там? - спросила я.

- Услышал, - ответил он, и голос у него был такой жесдавленный от боли, как у Гарольда.

Вдруг мне стало холодно, очень холодно, и не от температурывоздуха. Я было склонилась к Эдуарду, но он велел:

- Следи, чтобы к нам сзади не подобрались.

Я встала, прислонилась спиной к стене и стала глядеть товверх, то вниз по лестнице. Но мои глаза то и дело обращались к Эдуарду. Ранасмертельна? Господи, только бы не это. Дело не только в Эдуарде. Еще Питер.Если Эдуард умрет, Питер будет винить себя. Ему и без того уже досталось, такойвины ему не вынести.

- Дай свою футболку, - сказал Олаф.

Я посмотрела на него.

- Надо замотать рану так, чтобы кол не двигался. Здесь егонельзя удалять, слишком близко он к сердцу. Надо в больницу.

Я согласилась.

- Присмотрите кто-нибудь за лестницей, пока я ее сниму.

Бернардо занял мое место у стены. Из гипса у него торчалнож, похожий на наконечник копья. И он был красен от крови.

Я сняла футболку и протянула Олафу. Он уже сам разделся докевларового жилета и заматывал рану своей рубашкой.

- Моя футболка нужна? - спросил Питер.

- Да, - ответил Олаф.

Питер осторожно сдвинул Бекки у себя на руках и стал сниматьфутболку. Торс у него был тощий и бледный. В рост он уже ударился, но всеостальное отставало. Кусками футболки Бернардо Олаф закреплял импровизированнуюперевязку. Рана выглядела ужасно, но не очень кровоточила. Я не знала, хорошийэто признак или плохой.

- Вторую половину этой засады мы перехватили по дороге клестнице, - сказал Бернардо.

- Я и удивилась, почему их было так мало. - Тут я вспомниласлова Гарольда. - Гарольд перед смертью сказал, что Саймон кого-то вызвал.Сообщил, что он облажался и чтобы приезжали подобрать концы. Я правильнопоняла, что это значит?

Эдуард посмотрел на меня, пока Олаф прибинтовывал ему левуюруку потуже, чтобы ее движение не воткнуло кол в какой-нибудь важный орган.

- Они убьют всех, кого найдут. - Голос его был почтинормален, только с небольшим придыханием. - Сожгут дом до головешек. Можетбыть, даже землю посолят.

Я решила, что это он уже заговаривается в бреду, но сЭдуардом никогда не знаешь наверняка.

Олаф поднял Эдуарда на ноги, но слишком велика была разницав росте. Эдуард не мог обнимать его рукой за плечи.

- Бернардо тебе поможет.

- Нет, Анита справится.

Олаф открыл рот, наверное, хотел поспорить, но Эдуардсказал:

- У Бернардо только одна рука действует. Она ему нужна длястрельбы.

Олаф сжал губы в тонкую линию, но передал мне Эдуарда.Эдуард обнял меня за плечи, я его - левой рукой за талию. Пару шагов мы попробовалипройти - получается.

Впереди шел Олаф, следом я с Эдуардом, потом Питер, вкоторого грустной обезьянкой вцепилась Бекки. Бернардо шел замыкающим. Олаф находу глянул на мертвые тела и спросил, не оборачиваясь:

- Твоя работа?

- Ага.

Обычно я добавила бы что-нибудь вроде "ты что, ещекого-то здесь видел?", но сейчас я слишком волновалась из-за Эдуарда,чтобы тратить силы. У него по лицу тек пот, будто очень много сил уходило находьбу. Беда в том, что если понести его способом пожарника, то пошевелитсякол, а если его кто-то и мог бы нести на руках, то только Олаф, но тогда он несмог бы стрелять. Его пистолет нам нужен.