обвинений, предъявленных ему на московских процессах, для чего был создан специальный комитет во главе с известным американским философом и общественным деятелем Джоном Дьюи (Commission of Inquiry into the Charges Made against Leon Trotsky in the Moscow Trials). Помимо всего прочего, эта организация должна была решить прикладную задачу: обеспечить Троцкому получение вида на жительство в США. Тем не менее в её состав не входили откровенные адепты опального вождя, скорее известные либеральные учёные и журналисты, которых трудно было заподозрить в симпатиях к коммунистам, пожалуй, за исключением двоих: бывшего члена исполкома Коминтерна Альфреда Росмера (Грио), который считался другом Льва Давидовича, и профсоюзного лидера анархиста Карло Треска, снискавшего себе славу неутомимого борца с итальянской мафией.

Для сбора доказательств комиссия организовала работу двух своих полномочных отделений в Нью-Йорке и Париже с участием адвокатов Делепина и Модильяни, а также известных политиков, журналистов, юристов и профсоюзных деятелей. В качестве юридических советников выступали адвокаты Джон Финнерти[158], ставший знаменитым как защитник анархистов Сакко и Ванцетти, а также Том Муни и Альберт Гольдман, приглашённый в комиссию самим Л. Троцким.

Участие профессиональных юристов требовалось в связи с тем, что комиссия, несмотря на отсутствие каких-либо полномочий, проводила свои заседания в форме судебного заседания и в соответствии с правилами англосаксонского судопроизводства. Троцкий был подвергнут перекрёстному допросу и позднее писал в своей статье, опубликованной в одном из номеров Бюллетеня оппозиции: «.. руководство допросом перешло во второй половине сессии от моего адвоката, А. Гольдмана, к юридическому советнику Комиссии, Д. Финнерти. Сталинцы обвиняли его в том, что он вёл допрос „слишком мягко“. Может быть. Со своей стороны я ничего не желал так, как недоверчивых, боевых и резких вопросов. Но положение Финнерти было нелёгким. Показания, какие я дал, и документы, которые я представил, разрушали обвинение полностью. С формальной стороны вопрос сводился отныне к критической проверке показаний и документов. Но это была задача отчасти европейской Подкомиссии, а главным образом — пленарной Комиссии в Нью-Йорке».

Учитывая, что официальные мексиканские власти этой работе не препятствовали, то первоначально планировалось, что все заседания проводятся открыто в одном из публичных залов Койоакана. Однако расходы на обеспечение безопасности участников оказались слишком велики, поэтому в этих целях решили использовать частный дом, принадлежавший анархисту и популярному художнику Диего Ривере, где был зал, вмещавший более 50 человек. Пресса (независимо от направления), а также представители рабочих организаций и профсоюзов получили свободный доступ для освещения работы комиссии.

На одном из заседаний председатель комиссии профессор Д. Дюи заявил о том, что «если Лев Троцкий виновен во вменяемых ему действиях, никакая кара не может быть слишком суровой. Исключительная серьёзность обвинений есть, однако, дополнительный мотив для обеспечения обвиняемому полного права представить для опровержения их любые доказательства, имеющиеся в его руках. Тот факт, что г. Троцкий лично отвергает эти обвинения, сам по себе не может иметь веса в глазах Комиссии. Но тот факт, что он был осуждён без предоставления ему возможности быть выслушанным, имеет величайший вес пред лицом совести всего мира». В итоге обвинения, предъявленные советской властью Л. Д. Троцкому в Москве, были опровергнуты как собранными материалами, так и показаниями, которые были представлены самим «подсудимым» и были подтверждены подлинными документами. Вердикт Международной Комиссии был оглашен Джоном Дью на митинге с участием 2500 человек, состоявшемся 12 декабря в Нью-Йорке:

«Вердикт.

1. Ведение московских процессов убеждает всякое непредвзятое лицо, что не было сделано никаких попыток для выяснения правды.

2. В то время как признания вообще требуют чрезвычайно серьёзного рассмотрения, эти признания заключают в себе такие невероятности, что они убеждают Комиссию, совершенно независимо от того, каким способом они добыты, в их несоответствии действительности.

Обвинения

3. На основании всех данных мы находим, что Троцкий никогда не давал Смирнову никаких террористических инструкций ни через Седова, ни через кого бы то ни было.

4. На основании всех данных мы находим, что Троцкий никогда не давал Дрейцеру террористических инструкций ни через Седова, ни через кого бы то ни было.

5. На основании всех данных мы находим, что Гольцман никогда не был посредником между Смирновым и Седовым в какой бы то ни было террористической деятельности.

6. Мы находим, что Гольцман никогда не встречался с Седовым в Копенгагене, что он никогда не являлся с Седовым к Троцкому; что Седов не был в Копенгагене во время пребывания Троцкого в этом городе; что Гольцман никогда не видел Троцкого в Копенгагене.

7. Мы находим, что Ольберг никогда не ездил в Россию с террористическими инструкциями от Троцкого или Седова.

8. Мы находим, что Берман-Юрин никогда не получал террористических инструкций от Троцкого в Копенгагене и что Берман-Юрин никогда не видел Троцкого в Копенгагене.

9. Мы находим, что Давид никогда не получал террористических инструкций от Троцкого в Копенгагене и что Давид никогда не видел Троцкого в Копенгагене.

10. Мы не видим никаких оснований для попыток связать Моисея Лурье и Натана Лурье с мнимым троцкистским заговором.

11. Мы находим, что Троцкий никогда не встречался с Владимиром Роммом в Буа де Булонь; что он не передавал Ромму никаких поручений для Радека. Мы находим, что Троцкий и Седов никогда никаких отношений с Владимиром Роммом не поддерживали.

12. Мы находим, что Пятаков не летал в Осло в декабре 1935 года; что он не видел Троцкого, в чём он был обвинен; что он не получал никаких инструкций от Троцкого. Мы находим, что опровержение показания Пятакова в этом решающем пункте сводит на нет всё его признание.

13. Мы находим, что опровержение показания подсудимого Пятакова сводит на нет показания свидетеля Бухарцева.

14. Мы находим, что опровержение показаний Владимира Ромма и Пятакова совершенно обесценивает показания обвиняемого Радека.

15. Мы находим, что опровержение признаний Смирнова, Пятакова и Радека совершенно обесценивает признания Шестова и Муралова.

16. Мы убеждены, что письма, в которых Троцкий якобы передаёт различным обвиняемым московских процессов заговорщические инструкции, никогда не существовали; что соответствующие показания являются чистейшим вымыслом.

17. Мы находим, что Троцкий всегда в течение всей своей политической деятельности был противником индивидуального террора. Комиссия далее находит, что Троцкий никогда не поручал кому бы то ни было из обвиняемых или свидетелей московских процессов убивать кого бы то ни было из его политических противников.

18. Мы находим, что Троцкий никогда не поручал ни обвиняемым, ни свидетелям московских процессов заниматься саботажем, вредительством и диверсиями. Напротив, он всегда был последовательным сторонником строительства социалистических индустрии и сельского хозяйства Советского Союза и критиковал нынешнее правительство за то, что его деятельность наносит вред строительству социалистической экономики России. Он не является сторонником саботажа как метода