крепости, выступить на город и усилить кольцо осады.

Главные ворота крепости выпустили две цепи. Серо-зеленые шнурки взводов разошлись — один вправо, другой влево, потом рассыпались по отделениям и вытянулись в одну дугообразную длинную цепь. В высоких, трепещущих под зноем хлебах плыли головы солдат. Жарко поблескивали на солнце острия штыков.

Вокруг города ходил белогвардейский бронепоезд, а вдоль всего полотна железной дороги двигались части белых, готовясь к наступлению.

Стрельба утихла. Лишь на Набережной кипели кровавые схватки. Там находились контрразведка и штаб гарнизона белых. Укрепленные колючей проволокой и защищенные пулеметами, эти оплоты контрреволюции упорно сопротивлялись партизанам. Во всем же остальном городе трепетала радостная, освобожденная жизнь. Открывались окна домишек, распахивались двери, и отовсюду высовывались головы людей. Жены рабочих и бедняков городских окраин выносили хлеб, молоко — кто что мог — и радушно угощали партизан. Многие с жалостью и гордостью смотрели на страшных людей, о которых так много говорили. С улиц по высоким, зигзагообразным каменным лестницам, по крутым переулкам устремлялись группы рабочих к северному склону горы Митридат, где сосредоточивались главные силы партизан.

Восстание перекинулось на ближайшие деревни. Крестьянская беднота воодушевилась примером городских рабочих. Первой подняла красные флаги деревня Катерлез.

С вилами, с ружьями, с палками и ножами крестьяне вышли большой толпой из деревни и по пыльным дорогам двинулись к городу.

Мултых вовремя заметил вооруженных крестьян и сигнализировал на бронепоезд. Тот открыл ураганный огонь шрапнелью. Мултых с гиком бросился в атаку. Началась резня. Крестьяне, ошеломленные артиллерийским огнем, бежали, преследуемые озверевшими казаками…

В городе, возле штаба восстания, собралась толпа партизан и рабочих. Здесь родилась горячая песня:

Смерть беспощадная всем супостатам,

Всем паразитам трудящихся масс!

Месть и смерть царям-плутократам!

Близок победы торжественный час.

На соседней улице раздался громкий крик:

— Да здравствует советская власть!

В толпе у штаба было много работниц. Одна из них, истощенная и седая, держала красное знамя. Некоторые имели оружие и тут же обучались стрельбе. Другая группа работниц хлопотала около коляски, переоборудуя ее в передвижной перевязочный пункт.

Восстание, смелое и отчаянное, разрасталось…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

На массивной старой лестнице, круто ведущей к археологическим раскопкам древнего города, у тумбы со спящим львом, стоял Колдоба. Он раскручивал бумажный сверток, скатанный в трубку. Вокруг толпились партизаны и рабочие. Колдоба, положив развернутый лист на спину каменного льва, наклонился над ним, всмотрелся и сказал обрадованно:

— Право, молодчага, товарищ Шумный. Где ты ее достал?

— У архитектора города истребовал, — ответил Шумный, довольный похвалой командира.

— А ведь до зарезу нужно было. Сейчас наметим, где наши силы, — проговорил Колдоба. Его глаза бегали по развернутой карте города. — А ну, Шумный, давай-ка иди сюда.

Шумный стал рядом с Колдобой, смотря на карту, на которой, размеченный множеством красочных знаков, как на ладони лежал весь город. Партизаны давили плечи Колдобы, вытягивая шеи, глядели на нанесенные красным карандашом отметки командира.

— Товарищ Шумный, — повернулся Колдоба к Петьке, — тебе немедленно придется обратить внимание на Корецкий мост. Ты должен быть сам на этой позиции. Помни: там казаки не перестают щипать. А вот тут, за мельницей Шарогородского, что-то много сил скопили беляки. Смотри в оба! Удар готовят. Понял?

— Понял, — ответил Шумный.

— А ты, Кириченко, отправляйся к кладбищенскому шоссе по этой улице и вот сюда, по Кузнецкой, в конце Еврейской, там, против деревянных узких мостиков, сосредоточь огонь. Через речку не полезут, а непременно пойдут по мостикам. Эти точки взять под «верхний глаз».

Колдоба всегда проверял по нескольку раз, где и как расставлены силы восстания, часто перебрасывая отряды с места на место. Сейчас он всю карту усеял красными черточками, обозначавшими положение боевых действий. Здесь, на карте, он видел все поле сражения, старался предугадать хитрости врага и на каждый удар заранее готовил должный отпор.

В это время сзади по ступеням поднялась девушка с длинной косой, в белом простом платье. Впереди нее бежал вприпрыжку мальчик пяти-шести лет.

— Товарищи красные, скажите, Колдоба здесь? — спросила она.

Никто из партизан не ответил. Все были поглощены военным советом, да и всем надоели единичные жалобы и расспросы горожан. Колдоба слышал, что его спрашивают, но, не отрываясь от карты, продолжал свои объяснения партизанам.

Мальчик в голубенькой тюбетейке, из-под которой выбивались светлые пряди волос, с игрушечным барабаном в руках пролез в толпу, путаясь среди больших грязных сапог.

Он повторял:

— Я командира ищу. Папу своего. Женю.

Колдобу будто подкинуло на месте. Он обернулся и закричал:

— Сын! Сереженька мой! — и бросился к ребенку. — Таня, Таня! — окликнул он девушку в белом. — Ну, сестренка, иди же ко мне, иди!

Партизаны пропустили девушку, которая заплакала, увидев своего брата в живых. Она давно считала его погибшим в скалах, под землей. Колдоба обнял ее крепко и расцеловал.

— Вера где? — спросил он быстро, оглядываясь вокруг, словно ждал ее тут же увидеть.

Таня, колеблясь, тихо шепнула:

— Арестована с отцом. Сидят в крепости. Сказали: когда ты явишься к ним в штаб, тогда их освободят.

Лицо Колдобы потемнело. Он медленно опустился на ступеньку лестницы. Посадив на колени сына, напряженно думал.

— Папа, папа, смотри, какой у меня барабан!

Мальчик стал колотить палочками по донышку барабана.

— Папа, я лошадку хочу. Купи… Мама барабан купила, а теперь мамы нет. Офицеры маму отобрали. В тюрьму посадили, а я с тетей Таней молоко им ношу.

Колдоба тяжело дышал, бережно держа ребенка в своих могучих руках.

Мальчик дергал медные патроны, которыми была окутана грудь Колдобы. Сестра рассказывала брату подробности ареста невестки и отца.

Внезапно внизу прогремел залп. Затрещала стрельба у Шарогородской мельницы, за собором.

Колдоба вскочил:

— Шумный, к мосту! Товарищи, все по местам! Спокойно! Держите связь…

Он быстро передал сестре сына, второпях поцеловал обоих и сразу оторвался от них взглядом.

— Эх, черт возьми! Не проверил сам, и вот что получилось!.. Шумный, видишь, до чего ты допустил? Лети туда, возьми около штаба людей, сними засаду от института, возьми кольт в штабе. Надо мимо кирки, пока не поздно, пробраться, пересечь путь… Беги!

Колдоба был взбешен тем, что белым удалось нащупать слабое место и прорвать фронт. Он знал, что маленькие военные хитрости срывают большие дела. Он вскочил на лошадь и помчался к штабу. Группа партизан, схватив оружие, ринулась за ним.

2

Вдоль грязной, вонючей речки Мелек-Чесме, которая тянулась от самого моря и дальше, по солончакам, словно черная жила, огибая окраины города, встали цепи карательной экспедиции Мултыха.