– Я тоже, мой господин.

– Но подождите, – прошептал Хидееси. – Выдумаете, это будет просто? Мечи, стрелы, а если не получится – сеппуку. Но вотчто я скажу вам, полицейские: если вы не выполните моей просьбы, я встану изсамой могилы, чтобы покарать вас. Не думайте, что сеппуку исключит мою месть.

– Пока живут принцесса Едогими и принцХидеери, мой господин, до тех пор мы будем им служить.

– Тогда слушай. Принц Иеясу не будетуничтожать моего сына в открытую, по крайней мере без тщательной подготовки. Ивсё же я должен назначить его регентом. Остальные четверо придворных, которых яназову, сами по себе ничего не представляют. Но вместе они смогут противостоятьему. Однако они должны действовать вместе и всегда в интересах моего сына. Этобудет твоей заботой, Мицунари.

– Я понял, мой господин. Но разве не прощебыло бы…

– Поставить тебя вместе с ними, Мицунари? –Лицо Хидееси почти изобразило улыбку. – Берегись, полицейский, берегись. Тычеловек большого таланта, большого честолюбия. Поэтому я сделал тебяначальником полиции. Но всё-таки ты – чёрный дрозд, порхающий с ветки на ветку,а Иеясу – орёл, парящий над равниной. Он уничтожит тебя в одно мгновение,Мицунари, если ты попытаешься выступить против него открыто. И всё-таки чёрныйдрозд – не такая беспомощная птица, как кажется. В отличие от орла, он летитнад землёй невидимый, не замечаемый никем. И кто знает, может быть, тысячачёрных дроздов смогут свалить одного орла, если атакуют вместе. Запомни моислова, Мицунари. Что бы я потом ни говорил, чего бы ни завещал, – будущеепринца Хидеери в твоих руках.

– Я оправдаю ваше доверие, мой господин. Вэтом я уже поклялся. А если мне не удастся выполнить это, мой сын продолжитдело. Пока живёт ваш сын, мы будем сражаться за его честь.

– Клянусь, – отозвался Норихаза.

– И за честь госпожи Едогими, мой господин. –Мицунари обернулся, чтобы посмотреть на отворённую склонившимся в поклоне мажордомомдверь.

– Господин Токугава, принц Минамотоно-Иеясу, –объявил он голосом гораздо более тихим, чем обычно.

Как и подобало старейшему другу квамбаку,Иеясу оставил доспехи и длинный меч в прихожей и облачился в красныйцеремониальный халат. Он не был похож на воина – выглядел слишкомжизнерадостным, слишком тучным, хотя сегодня у него был достаточно скорбныйвид. Он дошёл до середины комнаты и упал на колени, положив перед собой ладонина татами, и, нагнувшись в поклоне, почти коснулся лбом рисовой подстилки,покрывавшей пол. Но для военачальника Токугавы церемония коутоу была чистойформальностью. Едва он начал поклон, как Хидееси жестом остановил его.

Иеясу подошёл к краю ложа и опустился нациновку. Он бросил взгляд влево, на двух Исида.

– Оставьте нас, – прошептал Хидееси.

Мицунари и его сын поклонились и отошли кширме, закрывающей вход. Отсюда они наблюдали за неподвижным лицом Иеясу,склонившегося над умирающим, чтобы поймать его последние слова.

– Отец, – прошептал Норихаза, – то, что сказалХидееси, – правда. С его смертью останется один претендент на правление Японией– Иеясу. Даже мы не можем отрицать, что только у него достаточно власти имудрости, чтобы сохранить мир. Пытаться уничтожить его из-за пятилетнегомальчика – значит навредить нашей стране.

– Но мы же поклялись, – отозвался Мицунари. –И мы будем верны нашей клятве. Хидееси сказал правду и тогда, когда назвал нассвоими творениями. Мы можем только отдать свою преданность принцессе, потомучто, как мы предполагаем уничтожить Иеясу, точно так же и он уже раздумывает отом, как уничтожить нас.

Он шагнул за ширму, в соседнюю комнату. Упротивоположной стены огромного помещения ожидала группа придворных дам –супруга Хидееси со своей свитой. Но они уже перестали играть какую-либо роль вжизни двора. О воле Хидееси знала уже вся страна; его поступок, возвысившийлюбовницу над женой, критиковался многими, но ни один человек в Японии неосмелился бы выступить против квамбаку открыто. И Мицунари, располагая тойогромной информацией, которая имелась в распоряжении его полицейского аппарата,не думал, что много найдётся тех, кто захочет выступить против этого решениядаже после смерти квамбаку.

Более опасной была группа молодых людей узадней стены комнаты. Это были принцы Токугава, сыновья и зятья Иеясу, истинныйисточник его силы. Каждый из них мог собрать тридцать тысяч человек под своизнамёна по первому зову.

Шорох платьев наполнил комнату, и все головыобернулись к двери. Вошла принцесса Едогими, за ней – её сын. Её лицо былопокрыто белой краской, зубы – чёрной; белый веер в руке гармонировал с белымкимоно; чёрные волосы водопадом сбегали по плечам, почти достигая пола. Хидееритоже был одет во всё белое – цвет траура; его маленькие плечи сгорблены, лицо –словно маска, скорее от неопределённости, чем от горя.

За ними следовали три служанки и два воина.Мужчины, которых она выбрала? Или которые уже выбрали её? Мицунари узнал их, иего глаза сузились. Два брата, по имени Оно. Офицеры стражи. Кроме своихполков, они не командовали никем. С ними можно не считаться в предстоящихсобытиях.

Едогими жестом остановила служанок, а самаприблизилась, ведя сына за руку. Мицунари поклонился всем телом, Норихазапоследовал примеру отца, но его глаза не остановились на принцессе, аскользнули дальше, выискивая Пинто Магдалину. – Полицейские, – проговорилаЕдогими с едва заметным презрением, – ожидает ли меня мой господин Хидееси?

– Он спрашивал о вас, госпожа, – ответилМицунари, – но сейчас с ним Токугава.

Едогими полуобернулась, нахмурив брови.Неосторожное проявление чувств грозило испортить маску белил на её лице.

– Разве это не говорит о том, что я должна ещёболее спешить?

– Я бы посоветовал обождать, госпожа, –отозвался Мицунари. – Вероятно, мой господин Хидееси захочет поговорить с ваминаедине.

– А ты хитёр, полицейский. Но хитрость, яполагаю, – часть твоей профессии. – Едогими остановила взгляд на своейсопернице. – А она? Мой господин не собирается поговорить наедине с нею?

– Нет, госпожа. С этой стороны вам опасатьсянечего.

– Принц Иеясу вышел, – прошептал Норихаза.

Иеясу медленно вышел из опочивальни квамбаку,задержавшись в дверях. Его сыновья двинулись вперёд, готовые прийти на помощьпо первому сигналу. Принц поклонился Едогими.

– Госпожа Едогими, вы поймёте, как тяжело насердце у меня сегодня. Во всей истории Японии не было такого несчастья, каксейчас.