Ноздри Едогими затрепетали. «Боится ли онаего? – подумал Мицунари. – Или здесь нечто большее? Генерал Токугава былизвестным развратником. А Едогими – прекраснейшая женщина в стране. Странно,что их отношения никогда не шли дальше обмена взглядами. Впрочем, ничегостранного, пока Хидееси жил и правил страной. Но со смертью Хидееси…»

– Не сомневаюсь, господин Иеясу, что мойгосподин Хидееси соблаговолил высказать вам последние советы и рекомендации.

– Да, это так, госпожа Едогими. – Иеясувозвысил голос, чтобы все в комнате услышали его. – Мой господин Хидеесивозложил на мои плечи ответственное бремя. – Он положил руку на голову Хидеери.– Он знает опасности меньшинства, риск возобновления междоусобных войн, которыеобескровливали Японию пять столетий. Этого не должно случиться. Мой господинХидееси не может допустить этого. И поэтому он сказал мне: «Я вручаю тебесудьбу страны, Иеясу, и верю, что ты приложишь все усилия, чтобы править еюхорошо. Мой сын Хидеери ещё молод. Я прошу тебя присмотреть за ним. Япредоставляю тебе решать, будет ли он моим преемником или нет, когда вырастет».

Серый туман, серое небо, серая Вселенная.Потому что пришёл рассвет. Ещё один рассвет, несущий конец ещё одной ночи.Прошлая ночь выдалась ясной – Уилл помнил звезды, казавшиеся такими близкими,что их можно было достать рукой, сорвать с небес и сунуть в карманы, чтобы хотьчуть-чуть согреться, отогнать холод, чтобы сопротивляться холодным пальцамсмерти. Но сегодняшний рассвет принёс с собой туман. Его инстинкты, его давнопозабытое знание моря говорили ему, что это что-то означает. Туман, ползущий поповерхности моря… Но он слишком ослабел, чтобы задуматься над этим фактом,слишком истощились его тело и дух, чтобы попытаться вспомнить, попытатьсявычислить… Попытаться сделать что-нибудь.

И всё же всё вокруг было серым, наступалрассвет, и он снова должен заставить себя выйти на палубу. Сколько такихрассветов ему пришлось уже встретить, карабкаясь из последних сил на мостик!

Попытка сесть заняла целую вечность. Он нечувствовал никакой боли, кроме нытья в пустом животе. В пустом животе и вголове. Голова кружилась так, что это причиняло тупую физическую боль. Страннымместом была его голова – теперь. Местом мечтаний и кошмаров, но и хорошихвещей. Местом, настолько занятым памятью, что иногда было трудно отличитьвоспоминания от действительности. Прошлую ночь, например, он провёл с Мэри. Нес той Мэри, которую он помнил. Эта Мэри была девушкой его мечты – высокая,сильная, с большой грудью и широкими бёдрами, сгоравшая от желания давать, а нетолько принимать. Эту ночь он запомнил надолго. Только, протянув руку к ней, онупал лицом вниз и не смог от слабости даже перевернуться на спину.

Он лежал, уткнувшись лицом в пол.Медленно-медленно он поднялся на четвереньки. Как пробирает до костей этасырость! Казалось, она сидит уже внутри костей. Он медленно протёр глаза.Каждое его движение было слишком медленным. Так он и проспал на палубе. Слишкомдолго ему бы пришлось опускаться вниз и чересчур долго – подниматься обратно полестнице, если бы ночью возникла такая необходимость.

Но его разум был ещё и бесконечным судилищем –с каждым рассветом, когда он чувствовал себя лучше всего. Где, когда, каквпервые отвернулась от них фортуна? Смерть Жака Маху… Боже, это было почти двагода назад. Они пристали к островам Кап-Верде, чтобы запастись свежим мясом. Ивзяли на борт не только мясо. Какая-то лихорадка, уничтожившая слишком многолюдей и среди них – командующего, оставила их выполнять поспешные решенияСимона де Кордеса.

И всё же это было предсмертным желанием Маху,чтобы они направились к мысу Лопес на юго-западном побережье Африки. Он бывалтам раньше, помнил хорошую стоянку для кораблей и свежую пищу для команды.Бедный Жак Маху! Конечно же, он уже бредил. Мыс Лопес обернулся катастрофой –туземцы попытались заманить их в засаду, и снова там была лихорадка. ПотомАннабон. Португальский остров лежал всего лишь в дневном переходе от побережья Африки,и там по крайней мере они наверняка могли получить продовольствие. Анна-бон былпервым из решений Симона де Кордеса. И захватили его довольно легко –португальцы и их жены-туземки предпочли оставить город и сбежать в лес вместосопротивления сильному флоту. А Кордесу этого показалось мало – надо было емуснаряжать экспедицию в лес для преследования ненавистных папистов, и все толькодля того, чтобы снова попасть в засаду и потерять девять человек и среди них –беднягу Тома Спринга. В отместку голландцы сожгли город. Уиллу казалось, чтоэто пляшущее на востоке зарево будет преследовать его до конца жизни. Безпродовольствия, без жилищ, в преддверии зимы поселение было обречено. Это былодаже не пиратство. Это было бессмысленное убийство.

С того дня экспедиция, которую ужепреследовали неудачи, обернулась полной катастрофой. Они пересекли ЮжнуюАтлантику, всё время борясь с противными ветрами, и всё же умудрились достичьМагелланова пролива до наступления зимы. Здесь ветры стали попутными. Два-тридня, и они были бы в Южном море. Люди так изголодались, что стали есть кожу сосвоих башмаков, – лучше голод, чем оставаться на зиму в проливе. Потому что ужечерез неделю повалил снег и корабли вмёрзли в лёд. Они проторчали на Пингвиньемострове с апреля по октябрь, продуваемые насквозь ледяными ветрами, не менееголодные, чем раньше, отбивая атаки диких индейцев, ссорясь друг с другом иумирая. Только смерть оставалась постоянной, неизбежной, неменяющейся.