Алина делала вид, что записывает за препо­давателем, а сама,бесцельно водя ручкой по чистому листу, думала об услышанном сегодня утромиз-за двери кухни разговоре. Евгения плакала, повторяя: «Захар не вернется»,«Не вернется, я знаю», приемный отец в ответ молчал. А когда жена спросила: «Нупочему, поче­му это случилось именно с нашим мальчи­ком?», неожиданно сухопроизнес: «А я гово­рил тебе, не нужен нам второй ребенок, но ты же не слушаешьникогда! Сколько раз нас пси­холог спрашивал, как воспринял девятилетниймальчик появление в семье чужого ребенка? Что ты говорила? Он немножко ревнует,он привыкнет, он поймет!»

Евгения перестала всхлипывать.

Миша, почему ты сейчас мне об этом говоришь? Какое это имеетотношение...

А такое, — оборвал муж. — Ты Захаркой толком не занималась идо усыновления Алины, для тебя всегда на первом месте была карьера. А потом,когда в доме стало два ребенка, те крохи, которые доставались нашему сыну, тыразделила между ним и чужой девочкой! Чего теперь удивляться тому, каким выроснаш сын!

А каким он вырос? — возвысила голос Евгения.

Не очень-то счастливым, раз может пропасть и не поставитьнас в известность.

— С ним что-то случилось, он бы никогда...

Михаил жестко оборвал ее:

Хватит! С ролью родителей мы не справились, прими это какданность... Лучше займись фотографиями, своим настоящим детищем!

Не смей так говорить! — закричала Евгения. — У твоего сынабыло все, о чем может мечтать любой мальчик! Не нужно винить меня, что наш сынвырос не таким... посмотри на Алину, прежде чем говорить, какая я мать! Почемуона выросла умницей и...

Может, потому, что не мы растили ее до семи лет?

Дальше Алина не стала слушать.

Все эти годы, страдая от невнимания приемных родителей и отиздевательств сводного брата, она твердила себе одно: в детском доме хуже. Унее было все для комфортной жизни: вкусная полезная еда, красивая одежда, многоигрушек, необходимых вещей. А к одиночеству она быстро привыкла. Родители погибли,ни­что на свете не могло уже их вернуть, не имело смысла закатывать истерики, вотместку пор­тить жизнь окружающим, ненавидеть кого-то — маленькая Алина наудивление быстро и четко это поняла. Или поняла вовсе не она?

Девушка задумчиво улыбнулась, вспомнив белые лапы Ареса намокром от дождя стекле, счастье и странное чувство освобождения, да­же послетого, как белый волк ушел, оставив ее на долгих одиннадцать лет.

— Гришанин, почему опаздываем?! — ворвался в Алининывоспоминания голос преподавателя.

Она подняла голову от тетради и увидела, что между рядами кней протискивается Юра.

Она, как и многие другие, удивленно смотрела на парня,который, вместо того чтобы войти через центральный вход, зачем-то явил­ся черездверь с Южного крыла здания, где сейчас шел ремонт.

Парень опустился рядом, на губах его игра­ла нервная улыбка,лоб вспотел, руки дрожали.

— Что случи...

Юра кивнул ей на дверь и едва слышно произнес, немногозаикаясь:

— И-иди, Арес там, ждет... п-просил передать, возниклисложности.

Алина посмотрела на главный вход, где двадцать минут назадоставила Ареса, и, ощутив, как сердце в страхе сжалось, спросила:

Он не сказал какие?

Нет-нет, — затряс головой Юра, — п-просил т-только быстрее.

Девушка медленно сгребла учебник, тетрадку, ручки в сумку иподнялась. Продвигаясь к двери, она заметила, что парень идет за ней, носпросить о чем-то под строгим взглядом преподавателя не решилась.

Она вышла в белый от мела, абсолютно пустой коридор с закрытымиклеенкой окнами. Дверь аудитории закрылась. Алина улови­ла сладкий запахладана, но, прежде чем успела что-то предпринять, позади оказался Юра. Онаувидела в его руке шприц с длинной тон­кой иглой, которая в следующий же мигвошла девушке в шею. В глазах потемнело.

Алина бежала по белоснежной равнине, не чувствуя холода изадыхаясь от нестерпимо острого сладкого аромата смерти. Она постояннооглядывалась в поисках Ареса, но его ни­где не было.

Девушка споткнулась и упала, разодрав голые колени об острыйснег. Пошла кровь, источающая все тот же невыносимый запах ла­дана.

Алина почувствовала, что кожу на лице что-то щекочет, она струдом приподняла тяжелые веки, попыталась дотянуться до щеки руками, но ей неудалось. На запястья были надеты холодные блестящие наручники, скрепленныецепочками с железными кандалами на ногах. Сама девушка лежала рогаликом наохапке сена, разбросанного по каменному по­лу камеры размером не больше двухметров.

Алина с трудом села, подняться на ноги не было никакойвозможности. Голова болела и кружилась, руки и туловище затекли.

В камере было холодно, через небольшое окошко с толстымипрутьями проникал тусклый свет — лунный, как девушка догадыва­лась. Значит, безсознания она находилась порядка десяти часов. Если только сейчас все еще тот жедень...

Алина восстановила хронологию событий: Последняя пара,аудитория с двумя выхода­ми, странное поведение Юры, коридор, запах ладана,боль от укола и темнота...

— Эй, кто-нибудь! — крикнула девушка. Ее голос прозвучалсдавленно и жалко. Но, к ее изумлению, послышалось лязганье замка огромнойжелезной двери.

В камеру ввалился огромный человек, одетый в грязную тунику— самый настоящий бо­гатырь. В одной руке он держал горящую све­чу, в другой —связку ключей.

— Кто вы? — пропищала Алина, подальше отодвигаясь от жутковоняющих ног здоровяка.

Тюремщик не ответил. Он нагнулся, вместе с ветром обдавдевушку запахом нечистот, схватил за руки и громко, с хрипотцой сопя, принялсятыкать ключом в замочек от наручников. Наконец Алинины руки были свобод­ны, иона растерла запястья. Но подумать о чем-то или спросить не успела. Здоровякгрубо схватил ее за плечо и рывком поставил на но­ги, затем потащил за собой.

Алина не успевала переставлять ноги в кандалах, поэтомувскоре упала и поехала по ка­менному полу коленями, но кое-как поднялась.

— Мне больно, — простонала девушка в попытке вырвать умонстра свое запястье. Он не обратил на нее внимание, только ускорил шаг.

После подъема по заплесневелым покатым ступенькам Алинувтолкнули в полутемный большой зал. Кроме камина в самом дальнем углу, креславнушительного размера перед ним и шахматного столика рядом, в помещении ничегоне было.

Девушка увидела возле камина Юру — предателя, и сильнеестиснула зубы. Все-таки ин­туиция ее не обманула. В тот день, когда па­рень суверенностью сказал, будто рад, что Арес убил Захара, он уже играл на сторонеЭлиаса. Иначе откуда бы узнал?