Русским подали все, чего они просили: принесли папиросы и веера; виски и содовая вода были отпущены из лазаретных запасов. Все они, исключая раненых, были собраны на шканцах, а затем их поместили в жилой палубе; офицерам отвели лазаретное помещение.

Гибель крейсера «Рюрик». Худ. Н. Каразин

На ночь мы встали на якорь у острова Цусимы, а утром пошли в Сасебо. Прибыли туда в 4 ч. пополудни. Я попытался заговорить с русским инженер-механиком, спросив, как он себя чувствует. «Мы все вполне вам сочувствуем, — прибавил я, — вы храбрецы, мы удивляемся вашему мужеству».

Он сдержанно ответил: «Благодарю вас, я совершенно здоров».

Вообще, хотя русские были очень спокойны и деликатны, но держали они себя с большим достоинством, даже с оттенком некоторой надменности.

Мы не долго оставались у Цусимы, и скоро получили приказание идти в Маньчжурию.

Проходя мимо Порт-Гамильтона, я сделал несколько моментальных снимков с команды во время их обеда. На очень опрятных блюдечках были разложены кушанья: две маленьких рыбы, пикули, особые овощи «окра», считающиеся чрезвычайно питательными и здоровыми. Рису дается каждому неограниченное количество. Мой обед состоял из следующих блюд: супа, рыбы «тай», свиных котлет, лука, риса, пары селедок и вместо салата — два корня имбиря, запиваемого японским чаем. Я очень сошелся с моими японскими друзьями, хотя разговаривал с ними через переводчика, и старался по мере сил отплатить за гостеприимство в кают-компании, угощая их сигарами и шампанским. Прогуливаясь по кораблю, я заходил во все помещения: матросские общие столовые в жилой палубе ничем почти не отличаются от помещения матросов на английских военных кораблях. В каютах кондукторов висели ярко раскрашенные картины, стояло несколько растений, за которыми они заботливо ухаживали. Многие матросы взяли с собой любимых сверчков, которые неумолчно резко трещали, сидя в крошечных бамбуковых клетках. Им прекрасно жилось в неволе: хозяева кормили их тыквой или арбузом, а для освежения изредка вспрыскивали холодной водой, набрав ее в рот.

В полночь мы отдали якорь у группы островов Корейского архипелага, называемой Миангкоан. Она лежит под 34° 12’ северной широты и 125° 56 1/2’ восточной долготы. Беспроволочный телеграф, этот волшебный посол, принес нам таинственное известие о нахождении где-то в Китайском море русской канонерской лодки. Имея на борту ценный груз, наш капитан предпочел укрыться на ночь в совершенно пустынной бухте, лишенной всякой растительности, но защищенной песчаными мелями и островками. Луна, стоявшая высоко, отражала свой фосфористый блеск в море; отдаленные островки неясно виднелись в движущихся клубах белого тумана. Ночь, местность, вся обстановка невольно воскрешали в памяти рассказы о китайских морских разбойниках… Пиратство ведь еще до настоящего времени процветает в этих водах. Кто знает, какие склады награбленных сокровищ могли таиться зарытыми на разбросанных кругом нас песчаных островках и пустынных отмелях!..

В шесть часов утра грохот цепи возвестил о поднятии якоря. Мы двинулись, но скоро опять остановились. Туман, окутавший крейсер со всех сторон, делал дальнейшее плавание в этой местности очень рискованным. На крейсере приходилось просыпаться в 6 часов утра: в это время петухи начинали свой утренний концерт… В помощь им неслась со всех сторон оглушающая резкая трескотня сверчков: дальнейший сон становился немыслим. Туман постепенно рассеивался по мере восхождения солнца, только на более высоких местах еще виднелись отдельные облака. Около десяти часов утра небо совсем прояснилось и ярко засветило солнце. Мы шли хорошим ходом в сопровождении трех транспортов, тоже задержанных туманом. Предполагалось добраться до Дальнего через 48 часов.

Осматривая крейсер, я заметил, что кроме шлюпок мы везли с собой два больших плоскодонных сампана с заостренным носом; их приводят в движение боковыми веслами, причем гребут стоя. Этот тип лодок удивительно приспособлен для успешной высадки войск. Имея очень неглубокую осадку, они подходят почти вплотную к берегу; люди высаживаются, почти не замочив ног. Кроме того, их размеры позволяют перевозить сразу большое количество людей; все садятся на корточки на дно сампана, чтобы не мешать движению весел. На всех японских кораблях имеются подобные лодки; это и есть ключ к разгадке секрета той поразительной быстроты, с которой японцы производили высадку своих войск на сушу.

Японский артиллерийский кондуктор. Рисунок автора

Вдобавок к запасам для эскадры адмирала Того у нас на борту находилось много матросов и кондукторов для пополнения судовых команд. Японский кондуктор — это интеллигентный, хорошо воспитанный человек, на которого можно вполне положиться. Все, с которыми мне ни приходилось встречаться, могли писать по-английски; большинство могло говорить. Многие из них принадлежали к старинным родам самураев и везли с собой свои драгоценные сабли, — реликвии глубокой древности. они переходят из рода в род и высоко ценятся владельцами, которые обращаются с ними с величайшим почтением, заботливо завертывая их в чехол желтого шелка, и часто вынимают их для тщательного осмотра. Клинок так отточен, что требует самого осторожного обращения: удобнее всего положить саблю тупой стороной крестообразно на ножны, держа их в одной руке; они являются тогда вроде подставки. Осторожно повертывая саблю, при хорошем освещении можно легко рассмотреть все метки закала клинка. Обыкновенно он бывает прикреплен к эфесу легко вынимающимися гвоздями из китовой кости. Имя мастера часто пишется на рукоятке золотыми буквами. В старину существовал обычай, когда юноше исполнялось 15 лет, вручать ему с торжественными церемониями саблю, и с этого момента он уже считался мужчиной. Рукоятка делается из лучшего материала, но все эти украшения ничто по сравнению с красотою клинка. Его сталь дивного голубоватого оттенка, как бы сотканная из шелковых нитей, лезвие отточено так удивительно, что им можно перерубить газовую материю, а изгиб клинка, автоматически углубляющий рану, делает японский меч самым грозным холодным оружием до настоящего времени.

Старший машинный кондуктор. Рисунок автора

Место назначения нашего крейсера — была «известная база» адмирала Того. Я с радостью приветствовал это известие, надеясь, что наконец мне удастся присутствовать при какой-нибудь битве. Флот адмирала Того по-прежнему стоял в полной боевой готовности. Казалось, что не далее как вчера я был здесь у островов Блонд на своем старом друге «Маншу-Мару». Все мелочи моего первого посещения глубоко запечатлелись в моей памяти, я не забыл ни одной мельчайшей подробности и эта величественная картина навсегда останется одним из самых ярких впечатлений моей скитальческой жизни, столь богатой разными воспоминаниями.

Теперь мы вошли в бухту через южный фарватер, огражденный бонами и минами. Немедленно по отдаче якоря ревизор и доктор отправились на брандвахтенное судно «Тайчу-Мару» донести о прибытии и получить инструкции. Это тоже очень важная