10 ч. — м. Разводка вахтенных людей по обязанностям. Распределение на разные работы.

11 ч. 30 м. Метение и уборка палубы.

По окончании — свободное время.

11 ч. 45 м. Раздача обеда. Полдень — обед.

1 ч. 15 м. Новая вахтенная смена разводится по обязанностям.

2 ч. 15 м. Свободное время.

2 ч. 30 м. Продолжение прерванных работ.

3 ч. 30 м. Метение палубы.

3 ч. 45 м. Раздача ужина.

4 ч. — м. Ужин.

4 ч. 45 м. Боевая тревога.

5 ч. — м. Свободное время.

5 ч. 15 м. Фронтовое ученье для матросов; упражнения для механиков.

5 ч. 40 м. Метение палубы.

Закат солнца. Тушатся все огни. Приготовления к отражению могущих быть минных атак: все орудия наготове, зарядные ящики стоят около орудий; проверяются ночные прицелы. Орудийная прислуга вся на своих местах у пушек и зорко следит за всем происходящим на море; на каждую пушку назначается один дежурный. (Эти меры составляют бесспорно наиважнейшую часть всей морской организации и адмирал Того строжайше требовал их неукоснительного соблюдения от всех судовых командиров.)

7 ч. — м. Обход судна.

7 ч. 30 м. Раздача коек. Разводка часовых по частям крейсера.

Остальную часть вечера матросы проводят по своему желанию: пьют чай, курят папиросы и маленькие серебряные или медные трубки «Чези», куда входит табаку всего на две или на три затяжки. Матросы любят сидеть на корточках вокруг «фитиля», — т. е. ведерка с тлеющим фитилем для закуривания папирос, — нечто вроде нашего старинного фитильного пальника. Некоторые из них играют в карты, другие в шахматы, или в старинную игру «го-банг». Большинство посвящает ежедневно час или два на изучение иностранных языков, или на изучение деталей своей специальности.

Если же совсем нечего делать, матросы принимаются за плетенье и вязанье. Праздность и леность японцам неизвестны; людям всегда весело и они постоянно в хорошем расположении духа. Наказаний во флоте не существует, да в них не является никакой надобности, — каждый матрос проникнут сознанием, что и его небольшой личный труд совершенно также важен и необходим для Японии, как и личность самого адмирала Того. Все поголовно воодушевлены одним глубоким пламенным чувством «Бусидо», означающем в буквальном смысле «долг и любовь к отечеству».

На больших судах готовится европейский и японский стол. Вся пища тщательнейшим образом осматривается дважды, до и после приготовления.

Матросская пища, взятая из первого попавшегося котла, ежедневно приносится квартирмейстером для пробы и осмотра доктору и ревизору[14]. Та же система применяется к пище, подаваемой в кают-компании. Этот превосходный способ, обеспечивающий всем находящимся на корабле получение вполне здоровых и свежих припасов, введен повсеместно и в армии.

Не менее заботливо относятся японцы и к здоровью матросов; при малейшем недомогании доктор внимательнейшим образом осматривает больного. Каждый солдат и каждый матрос подвергается обязательному взвешиванию по крайней мере раз в год.

Если вес оказывается выше или ниже нормального, сообразно с его ростом и летами, назначается особая медицинская комиссия для исследования причин. Словом, вся система у японцев основана на науке, разумно прилагаемой к жизни, даже в мельчайших подробностях.

Глава V

Сражение адмирала Камимура с владивостокскими крейсерами. Потопление «Рюрика». Сабля «самурая». Снова «известное убежище». Смерть боцмана. Прибытие в Талиенванскую бухту. Адмирал Муйра. Дальний. Погоня за «Новиком» и его гибель.

Проходя Корейским проливом, мы оставили остров Цусиму с левой стороны далеко за кормой. Впереди в голубой дымке вырисовывалось на корейском берегу Мозампо. Пройдя мимо места, вскоре прославившегося знаменитой победой адмирала Того, мы шли в течении двух дней на север.

15 июля[15] утром мы услышали гром орудий и увидели прямо перед собой дым. Оказалось потом, что это было сражение между эскадрой адмирала Камимуры (в состав которой входили почти исключительно суда, построенные в Эльсвике) и русскими владивостокскими крейсерами. Спустя несколько времени мне пришлось познакомиться с одним из участников боя, сообщившим мне точные сведения о всем происшедшем. Привожу его собственные слова.

«В 5 ч. 3 м. утра мы усмотрели перед собой три русских крейсера, шедших на SW 53°.

В этот момент русские не имели ни малейшего представления о нашей близости, но в 5 ч. 11 м. они внезапно увидели нас и тотчас изменили свой курс на восток. Мы открыли огонь около 5 ч. 20 м. из 8-дюймовых носовых орудий, оказавшийся довольно действительным. Дальномер показал дистанцию в 10.000 метров. Русские стали нам отвечать; возгорелась сильная канонада с обеих сторон. Через 40 минут после начала боя нам показалось, что «Рюрик» начал терпеть бедствие. Неприятельские суда тогда разделились: «Громобой» и «Россия» замедлили ход, давая возможность «Рюрику» подойти ближе, но он очевидно был поврежден слишком сильно. Сражение продолжалось с прежним ожесточением и через несколько минут на двух русских судах вспыхнул пожар. Тогда мы сосредоточили весь свой огонь на «Рюрике», который едва двигался и очень далеко отстал от товарищей. Обстреливание его было столь успешно, что крейсер вскоре загорелся, и кроме того у него был поврежден руль. Но «Рюрик» продолжал отстреливаться, хотя и находился в беспомощном положении. «Россия» и «Громобой» вернулись к нему, желая оказать помощь. Они обменялись сигналами, которых, конечно, мы не могли понять, но было ясно, что «Рюрик» просил помощи. Мы вполне сочувствовали русским судам, которым приходилось покинуть на наш произвол бедного беспомощного товарища, а самим идти к северу во Владивосток. Наш крейсер погнался за ними. Через несколько времени мы увидели, что на «России» пожар; прошло около 15 минут, пока его потушили: из портов вырывались длинные пламенные языки; весь корабль казался демоном, летящим на огненных крыльях. Эффект был поразительный. Мы продолжали преследование около 20 минут, затем вернулись к месту, где оставили «Рюрика». Это было в 11 ч. утра. Но мы уже ничего не увидели, кроме нескольких ящиков и обломков, плававших на поверхности моря в густом дыму, расстилавшемся по воде подобно белому савану».

Адмирал Х. Камимура

Суда нашей эскадры, не принимавшие участия в преследовании, спасли несчастную команду крейсера. Пленных разместили по разным кораблям; мы получили 80 человек. Сняв с себя мокрое платье, они облачились в сухую одежду — морскую форму своих врагов. В числе наших пленных находились три офицера, один кондуктор и священник. Когда их подбирали, офицеров сразу помещали на офицерские места в шлюпках, а матросов с командой. По-видимому, они были очень слабы; один из офицеров — штурман был легко ранен в левую руку. Наш доктор немедленно предложил свои услуги, которые были приняты с признательностью. Часовой на трапе отдал честь и русские офицеры ему ответили. Японцы помогали пленным входить по трапу… Было смешно смотреть на наших маленьких матросиков, рядом с которыми русские казались настоящими великанами. В числе пленных было около 10 раненых; один из них поцеловал помогавшего ему матроса, чем немало смутил и удивил последнего.