электрического освещения была в полной исправности. Везде кипела самая оживленная деятельность. Толпы кули очищали развалины от мусора, приготовляя место для будущих новых построек — временных или постоянных. В сухом доке исправлялось три миноносца.

На берегу мне бросилась в глаза кучка оживленно разговаривавших китайцев. Скоро выяснилась и причина их возбужденного состояния — мимо меня прошел наряд матросов, окружавших арестованного китайца. Его поймали на месте преступления, когда он пробовал испортить водопровод, и присудили к расстрелу. Приговор был немедленно приведен в исполнение — до меня вскоре донесся сухой треск ружейного залпа.

По возвращении на крейсер мне сообщили только что полученные известия с передовых линий. Произошло большое сражение под Лаояном.

Передавали, как слух, что Куропаткин серьезно ранен и что из всей русской армии уцелело только 12 тысяч, спасшихся от смерти, или от плена. Новости были хороши до неправдоподобности; мы опасались им верить, чтобы не испытать разочарования и напряженно ожидали правительственного сообщения.

С уверенностью можно сказать, что битва под Лаояном явилась поворотной точкой всей кампании. Действительно, в случае победы Куропаткина, он мог прийти на выручку Порт-Артура, хотя даже и при наличности таких благоприятных условий, до получения Куропаткиным значительных подкреплений, он решительно не мог перейти в наступление.

В день осмотра адмиралтейства вечером на крейсер приехал командир истребителя миноносцев «Икадзучи» (Гром) — капитан Мимура и остался у нас обедать. Он только что возвратился с линии блокады и утверждал, что русский флот неминуемо должен в скором времени выйти и дать сражение. Японцы поставили много мин вне русских минных заграждений, и возникал интересный вопрос о борьбе мин с контр-минами. Эти японские мины ставились на глубине приблизительно шести футов от поверхности воды, и могли взрываться не только при ударе, но и замыканием электрических проводов, соединявших их с миноносцами. Это делалось для того, чтобы предупредить попытки со стороны русских посылать маленькие пароходы для вылавливания поставленных мин. Капитан Мимура рассказывал, что за два или за три дня перед его отъездом из гавани выходил «Севастополь» для обстрела сухопутных позиций. Его атаковали суда эскадры Того и принудили возвратиться в гавань. На обратном пути он коснулся мины, сделавшей пробоину в его левом борту, так что он едва не затонул.

Во время нашего разговора с капитаном Мимура на рейд вошел крейсер «Читозе» и дал знать сигналами, что русский крейсер «Новик», бежавший из Шанхая, погиб у берегов Сахалина.

Один из офицеров крейсера, потопившего «Новик»[16], впоследствии передал мне следующие подробности погони за «Новиком».

После полудня 10 августа, по окончании большего сражения под Порт-Артуром, «Цесаревич» ушел в Киао-Чау, рассчитывая воспользоваться германским нейтралитетом, а «Новик» прорвался в Шанхай[17]. «Читозе», гнавшийся за русскими истребителями до самого Чифу, 11 августа получил приказание от адмирала Того преследовать «Новика» и, если возможно, взять его в плен. Предполагая, что русский крейсер направится во Владивосток, и зная, что, в таком случае, ему непременно придется избрать дорогу через Тихий океан, «Читозе» пошел кратчайшим путем — Корейским проливом, чтобы перерезать «Новику» дорогу. Из Кагосимы по беспроволочному телеграфу ими было получено известие, что «Новик» прошел мимо, держа курс на север. Не получая дальнейших известий, по прибытии в Сангарский пролив, Читозе пошел в Хакодате. Здесь к нему присоединился крейсер III класса «Сума» и они оба погрузили уголь. Вскоре была получена новая беспроволочная депеша адмирала Того, приказывавшая идти по направлению к Сойя Кайкио[18]. Через некоторое время, в море, они получили второе сообщение адмирала: «”Новик” прошел остров Этолег». По получении этой депеши им стало ясно, что «Новику» от них никак не уйти. Крейсируя в проливе, в 5 часов вечера 21-го числа, они получили новое сообщение по беспроволочному телеграфу:

«Новик»

«Читозе»

«Сума»

Затопленный корпус «Новика»

«Новик» грузится углем в Корсаковской бухте». Этот залив находится на Сахалине. Идя полным ходом, они вскоре услышали гром пушечных выстрелов и подоспели к сражению «Сумы» с «Новиком», но ко времени их подхода уже смеркалось и бой прекратился. Оба судна получили повреждения, хотя «Сума», будучи меньших размеров, все-таки пострадал меньше «Новика». С наступлением ночи «Новик» пытался прорваться из-залива, но «Сума» крейсировал все время перед выходом из бухты, блокируя таким образом «Новика» и в то же время исправляя свои повреждения. «Читозе» вошел в самую бухту. «Новик» был там, но была такая непроглядная тьма, что невозможно было рассмотреть, где именно он находился. Оба японских судна всю ночь крейсировали перед выходом из бухты. С рассветом они усмотрели, что «Новик» стоит у самого берега. Подойдя на расстояние 3000 метров, японские крейсеры открыли по нему огонь, расстреливая его, точно мишень. Вскоре обнаружилось действие попадавших снарядов: «Новик» сел носом и было очевидно по вырывавшимся клубам дыма, что на нем вспыхнул пожар. Команда спасалась на шлюпках. Убедившись, что «Новик» окончательно выведен из строя, в 7 час. утра оба японские крейсера ушли в Сасебо. «Читозе» остался там, а «Сума» направился в Йокосуку для починки повреждений.

Глава VI

Того назначает меня на «Тайнан-Мару». Взятие китайской джонки. Вспомогательный крейсер. Рыбная ловля вечером. Поездка в Дальний. Минные водолазы. Причина хорошей артиллерийской стрельбы японских моряков. Взрыв мины в гавани.

1 сентября на крейсер приехал ревизор Аихара и сообщил мне, что, по распоряжению адмирала Того, я назначен на крейсер «Тайнан-Мару». На укладку моих вещей не потребовалось много времени. Дружески распрощавшись с капитаном и товарищами по кают-компании, я спустился с Аихара в ожидавший нас паровой катер. На крейсере «Тайнан-Мару» я должен был войти в состав служащих, но обязанности мои были очень не сложны.

Мне назначено было место и по пожарной тревоге и при спуске шлюпок; вообще при всех тревогах я должен был находиться в распоряжении старшего механика. При входе на трап часовые отдали мне честь, а вахтенный офицер вышел навстречу. Столпившиеся впереди матросы смотрели на меня с любопытством и с улыбкой со мной раскланивались. Вахтенный офицер представил меня командующему судном. Капитан Такахаши, подобно всем встреченным мною японцам, был человеком вполне благовоспитанным. Обменявшись несколькими любезностями, он сам проводил меня в кают-компанию, где меня радушно встретили мои новые сотоварищи. Подали чай и папиросы и я скоро совершенно освоился с новой обстановкой. «Тайнан-Мару» — вспомогательный крейсер, и кают-компания представляла обыкновенный, просторный салон, хорошо освещенный и с массой воздуха. По обеим сторонам стояло два длинных стола, за которыми свободно могло разместиться около сорока человек. Мы же помещались в ней более чем комфортабельно, так как в нашей кают-компании было всего