о чем теперь говорить? Да о чем угодно – лишь бы только не молчать!

– Точно, ты же первый раз у нас в гостях?! Наверное, удивился, что дом такой старый!

– Нет-нет! Дом, в котором я рос, намного старее! Ему уже тридцать лет, весь разваливается: ты если бы увидела, рассмеялась бы!

– Надо же… Хотя нашему-то сорок.

– Надо же… А по нему и не скажешь. – Рот Харуто дернулся в улыбке.

– И все-таки прости, в выходной тебя выдернула. Спасибо, что пришел.

– Все в порядке. Мне приятно, что ты разрешила проявить заботу.

Приятно? Лицо Мисаки под маской расплылось в довольной улыбке, и она разложила на ковре запасы, которые накупил Харуто.

– Ничего себе, сколько всего… Ух ты, и желе!

– Ты говорила, что любишь его.

Запомнил! Мисаки его искренне похвалила.

– Жалко только, что я никаких пастилок не купил.

– Зачем?..

– Так маска же? – объяснил Харуто, указывая на собственное лицо. – Значит, горло болит?.. Ой! Или кашель замучил? Точно, кашель! От кашля лучше всего пить горячую воду с медом…

– Нет же!

– А?

– Не в кашле дело! – Мисаки неловко отвела глаза. – Я просто… ненакрашенная.

– Ненакрашенная?..

– И мне стало неловко показываться без макияжа, так что я надела маску…

Какое-то время Харуто обрабатывал информацию, а затем наконец сообразил.

– О… Простите, что сам не сообразил.

– Нет, это ты извини, что спряталась.

Повисла неловкая пауза. Харуто сидел в формальной позе на коленях и о чем-то усиленно размышлял.

«О чем это он думает?»

Девушка настороженно нахмурилась.

– Мисаки, – осторожно обратился к ней парень самым серьезным тоном. – Если только вас не слишком затруднит…

– Что такое?

– А можно, пожалуйста, посмотреть на вас ненакрашенную?

– Нельзя, понятное дело!

– Простите, – Харуто расстроенно понурился.

Да Мисаки ни за что в жизни не показалась бы перед ним без косметики. Она подобрала колени повыше, уперлась в них лбом и обняла, будто приняла защитную позу.

– У меня лицо детское, – наконец пробормотала она. – Без косметики меня все принимают за девочку. Так что ты будешь смеяться.

– Ни за что! Клянусь!

– Дались мне твои клятвы, ага…

– Нет, честное слово, ни за что не рассмеюсь!

Неужели ему так интересно? В молящих глазах Харуто сквозило столько отчаяния, что у Мисаки сжалось сердце. Как же поступить?.. Она еще крепче прижала колени к груди.

– Не будешь смеяться?..

– А?

– Правда смеяться не будешь?

– Правда! Если вдруг рассмеюсь, тресните меня хорошенько раза два-три!

– Смотрю, ты в себе уверен…

– Уверен! Еще как уверен!

Он сжал руки в кулаки и стал похож на политика, дающего предвыборные обещания. Мисаки все равно сомневалась.

Однако он смотрел на нее с такой надеждой, что волей-неволей пришлось уступить.

– Ну… Только если чуть-чуть.

– Правда?!

– Неужели тебе так хочется посмотреть?!

– Словами не передать! – Харуто так энергично закивал, что Мисаки всерьез забеспокоилась, как бы у него не отвалилась голова.

«И почему мужчины так помешаны на ненакрашенных лицах? Вообще не понимаю… Хотя чего уж там, я из мужчин только брату в таком виде показывалась. Ох… Щеки горят».

– Что ж… с вашего позволения! – вымолвил Харуто, приподнялся с дзабутона[21] и на четвереньках пополз к девушке.

– С-стоп, стоп! – Мисаки чуть не подскочила, и Харуто застыл. – Ты что, сам маску снимать собрался?!

– А н-нельзя?

– Ну не то чтобы нельзя…

Не поймешь этих мужчин! Что за странные желания!

– Ну, если можно…

Харуто все-таки сел рядом. Сердце Мисаки колотилось. Кажется, снова начала подниматься температура. Когда тонкие красивые пальцы молодого человека оказались у самого уха девушки, та не выдержала и зажмурилась. Вот пальцы нежно отодвинули прядь и коснулись кожи. Стало щекотно, и Мисаки дрогнула.

Наконец из-под маски показалось ее немного детское лицо. Харуто молча смотрел. Тут девушка не выдержала, отвернулась и попросила:

– Скажи уже что-нибудь!

– Прелесть…

У Мисаки покраснели уши. От смущения девушка уже ничего не соображала. Кажется, все механизмы терморегуляции в организме отказали. Одновременно хотелось, чтобы все скорее закончилось и чтобы эти мгновения длились вечно, – сердце захлестнули такие противоречивые желания и мысли, что стало тяжело.

– Неправда! – воскликнула она, пряча лицо в коленях.

– Ничего не неправда! Такая прелесть!

Мисаки знала, что сжульничала. На самом деле она хотела снова услышать, как Харуто называет ее «прелестью» – потому и возразила.

– Мисаки…

Девушка подняла глаза и увидела, что у Харуто в руках фотоаппарат.

– Ты такая милая – можно, сфотографирую?

– Ни за что.

– Ну пожалуйста!

– Да кто в здравом уме позволит себя фотографировать без макияжа?! И вообще, ты откуда фотоаппарат взял?!

Харуто с сожалением опустил руки. При этом он выглядел несчастным, как собачка, которую хозяин выставил из дома. Мисаки против воли рассмеялась, и Харуто вслед за ней тоже улыбнулся. Они незаметно столкнулись взглядами. Улыбка тут же исчезла. Сердце колотилось о ребра. Он наклонился, его губы приблизились…

– Поцелуешь – убью!

Харуто аж подпрыгнул. Мисаки обернулась к коридору и увидела Такаси, у которого меж бровей залегла не просто складка – настоящий каньон! Харуто стал бледнее самого белого мела.

– З-здравствуйте…

– Че?!

– Я не делал ничего такого!

– Че-е?!

Харуто, дрожа как осиновый листок, вытащил из рюкзака визитку и робко протянул ее Такаси.

– Я Харуто Асакура, молодой человек вашей сестры! Для меня большая честь с вами познакомиться!

Брат смял визитку и выкинул ее в коридор:

– Че-е-е?! Сеструху чуть не поцеловал, а потом визитку протягиваешь – издеваешься?!

– Ни в коем случае! И я пока не собирался ее целовать!

– «Пока»?! А в принципе, значит, собирался?!

– Что вы! То есть когда-нибудь… То есть нет! Никогда! То есть…

– Определись уже! А вообще-то, выметайся! Фотограф-извращенец!

Такаси вышвырнул юношу вместе с рюкзаком в коридор. Харуто беспомощно обернулся на Мисаки, и та взглядом послала ему сигнал: «Это безнадежно, беги!» – так что молодой человек, чуть не плача, кивнул.

– Еще переглядывается! Глаза тебе выдавить, а?!

– П-простите, пожалуйста! – крикнул Харуто, пулей вылетая на улицу.

Вот уж Мисаки не думала, что брат вернется так рано. Тот насупился и тоже вышел прочь, а девушка мысленно извинилась: «Прости, Харуто…»

Вскоре зазвонил телефон. Это был Харуто.

– Алло, Мисаки?

– Прости! Он тебя сильно напугал?

– Думал, меня инфаркт хватит! – Голос парня до сих пор немного дрожал.

– Ну да… Прости, – извинилась Мисаки, кланяясь невидимому собеседнику.

– Можешь выглянуть в окно?

– А?

Девушка открыла окно у кровати и увидела, что снизу, от входа в идзакаю, на нее смотрит Харуто. Девушка извинилась еще и жестом, но тот, улыбаясь, только покачал головой.

– Выздоравливай поскорее.

Мисаки, глядя на его улыбку, подумала: «Он сам как лекарство. Мне с ним сразу легче, и на душе