– Ну, тогда, может, и проведем опознание по всейформе? – спросил Мазур. Кивнул на стену. – Эти фокусы с зеркалами,насколько помню, совершенно незаконные…

Бортко яростно сопел.

– Сам знаю, – сказал он, немного остынув. – Анезаконные они потому, что на законное опознание у меня санкции нет и никто мнеее не даст. Ты ж у нас со всех сторон прикрытый, супермен хренов, из-за тебяменя генералы раком ставить будут… И свои, и чужие. Так что выпорхнешь тыотсюда, весь в белом, а я останусь понятно в чем… – Он окончательно успокоился,сел у стола, закурил. Глядя в пол, громко спросил:

– Все его опознали?

– Все, – сказал сидящий у двери.

– А толку-то от этого… – поднял на Мазура злой и упрямыйвзгляд. – Так вот, Ихтиандр, – нисколечко не верю, что тут имеютместо некие шпионские игрища. Я, конечно, полный болван во всем, что касаетсяшпионажа, но в этой комнатушке сижу давно и этот город знаю вдоль-поперек. Тымимоходом вляпался в некую уголовщину, вылез из нее благодаря выучке, положил кучутрупов, да вот жену не уберег… Так мне вещует опыт, а опыта у меня богато. Таконо все и было. И никак иначе. Я не требую, чтобы мне выдавали государственныетайны, но обо всем, что касается моих клиентов, хочу знать как можно больше.Усек?

– Я могу идти?

– А ты мудак, – сказал Бортко. – Уж прости запрямоту.

– Какой есть.

– Может, фотографии с кладбища показать?

– Чтобы я озлился и помог следствию? – хмыкнул Мазур,уже успевший встать. – Не пойдет, точнее, не выйдет. Ты уж извини, ночто-то мне не верится, будто тебе удастся чего-нибудь путного достичь… Ужмне-то виднее, – усмехнулся он горько. – Право слово, виднее.

Они стояли по обе стороны стола и смотрели друг другу вглаза. Сидевший у двери, казалось, и не дышит вовсе. Мазур и в самом делечувствовал себя чуточку подонком – но он и впрямь не верил, что Ведмедю удастсячего-то добиться: не тот расклад, не тот народ. Все концы обрублены, иные самрубил…

– Ну ладно, – сказал Бортко. – Сам попытаюсь.Есть, знаешь ли, опыт…

– Бог в помощь, – вежливо сказал Мазур.

Повернулся к двери. Неприметный парень невольно дернулся,собираясь загородить дорогу, но Мазур краешком глаза отметил, что полковникостановил его жестом. И пробасил в спину:

– Ты запомни для сведения, Ихтиандр: это у себя там ты –король. Морской царь. А если ты в моем городе во что-нибудь такое влипнешь –могут и генералы не спасти. И пока ты здесь, я с тебя не слезу, честнопредупреждаю….

– Учту, – сказал Мазур, четко повернулся через левоеплечо и вышел.

Шагал по коридорам, не различая встречных, в голове быласовершеннейшая каша. Только сейчас ему стало приходить в голову, что игра пошлагораздо серьезнее, чем представлялось. Если профессионализм тех, кто пыталсярасколоть их вчера, еще можно было свалить на пресловутые «мафиозные структуры»,то ночной взрыв (похоже, совпавший по времени с событиями на кладбище) как-тоособенно уж неприятно щемил сердце. Стоит только представить, что это ненаглость, а уверенность в себе, – многое предстает совсем иначе…

Он чуть ли не запрыгнул в машину, яростно хлопнул дверцей.Кацуба неторопливо вынул из уха черный шарик на кольчатом шнуре, пожал плечами:

– Интересное кино…

– Все слышал?

– Естественно.

– Как думаешь, он не блефовал насчет кладбища?

– Так проверить-то – минута дела, – сказалКацуба. – И не проходит у меня впечатление, что ты, голубь, нас втравил впаскуднейшую историю…

– А ты на моем месте сидел бы сложа руки?

– Да я ж тебя не упрекаю, – сказал Кацуба. –Просто паскудных историй терпеть не могу – потому что работать заставляют, какпапу Карло, чтобы их затушевать… А ты за меня работать не будешь, понятноедело.

– Хочешь, поработаю, – равнодушно отмахнулся Мазур.

– Ох, смотри, голубь, – хитро глянул на негоКацуба. – Поймаю на слове, у меня это запросто, а у генерала еще проще… –Он смотрел насмешливо и непонятно. – Помнишь «Джентльменов удачи»? «Косой,ты нырять умеешь?»

– Ладно, поехали, – нетерпеливо пошевелился Мазур.

– Погоди, – сказал сквозь зубы майор. – Сейчас всяэта орава на красный остановится – я и рвану. И хвостик получится заблокированным…Башкой не верти! – прошипел он. – В зеркальце глянь с равнодушнымвидом, развались, сигаретку вытащи, словно мы тут еще час проторчать собралисьза дружеской беседой – или ждем кого…

Мазур посмотрел в зеркальце, но ничего особенного неусмотрел – поблизости, по обеим обочинам улицы с односторонним движением,стояло несколько припаркованных машин, и люди сидели в трех из них.

– Который? – спросил он тихо.

– Вон та «семерочка» цвета мышиного помета, – оскалилсяКацуба. – Только она нас не с самого начала пасла – когда выехали с базы,у зверосовхоза на хвост села совсем другая, а этим нас уже где-то в центрепередали… Ребятки наглые, если полезли за нами к самому РУОП, – только этоеще ни о чем не говорит, в смысле возможной идентификации… опа!

Мазур ждал рывка, но Кацуба рванул машину в самыйнеожиданный момент, так что каперанга швырнуло назад, и он выронил за окно едваприкуренную сигарету. С хищной улыбкой под реденькими усиками Кацуба выписалкрутой вираж, под отчаянный визг покрышек ушел влево, на красный, разминувшисьв паре микронов с дернувшейся было на зеленый «Газелью», из-под колес брызнуливоробьями прохожие – это майор с великолепным пренебрежением к правиламхорошего тона проскочил прямо по кромке тротуара. Машина промчалась до очередногосветофора, оставляя сзади скрип тормозов и разноголосую матерщину клаксонов,свернула на зеленый, начертила еще пару виражей, наконец неспешно, вполнекультурно влилась в поток на Энгельса, уже ничем не выделяясь. Никакой хвостудержаться бы не смог.

– Ну, ты даешь… – покрутил головой Мазур.

– А ты так не умеешь?

– Умею. Только к чему так дергаться было? Они ж прекраснознают, что мы обитаем на базе. И другой туда дороги, кроме как мимозверосовхоза, нету. По воде разве что…

– Сам знаю, – сказал Кацуба. – Но едем мы, дружок,не на базу, и мне совершенно неинтересно, чтобы они вычислили ту хату, где насждут…

– А-а…

– Обратил внимание – он тебе не задал ни единого вопросикапро твои лихие подвиги на тех двух «малинах»? Я про Бортко.

– Пожалуй, он и не знал, – сказал Мазур,подумав. – Иначе держался бы по-другому, несмотря на все ему напоминания определьной деликатности. РУОП исстари живет в контрах с прочими службами, ноесть же у них корпоративная солидарность, не хуже нашей, когда мента хлопнут,они все на дыбы встают…