Далеко не впервые в жизни Сварог пользовался заклинанием,лишавшим предметы веса. Получилось со щенком хелльстадского пса, получилось сброненосцем… Ага, получалось и сейчас! Вот шаман поднялся на носках, вотзамахал руками, что твоя мельница! Ну держись, первобытный космонавт, сейчас тыпоймешь, что такое невесомость!

Пока ведун болтается под потолком, Сварог тем способом, чтопланировал прежде, преспокойно выберется из саркофага и, как давеча собирался,вдумчиво потолкует с колдунишкой. Уж он-то…

Почувствовав, что происходит что-то не то, Сварог вновьзадействовал «третий глаз». В магическом зрении зеленоватые нити от клякс,которые Сварог прежде разглядел на полу и на стенах, протянулись к шаману,сошлись в одной точке на его теле – примерно в сантиметре над пупком. Подобиерычания вырвалось из глотки шамана, он раскинул в стороны руки, зеленыепотрескивающие дуги пробежали перед ним… И – шаман непостижимым образом устоялперед заклинанием Сварога.

Как обычно после заклинания, лишающего предметы веса, Сварогощутил неимоверную физическую усталость, словно только что разгрузил вагон суглем. Но несмотря на опустошение, попробовал сосредоточиться и произнестизаклинание вторично…

И вновь не вышло! Если в первый раз шамана хоть чуть-чуть даприподняло, то в этот не получилось совершенно. Чувство было такое, словнопытаешься голыми руками приподнять «БелАЗ». Но главная беда – Сварог потерялвремя, за которое мог придумать что-то другое…

Несколько иголок, воткнутых в шкуры, вдруг начали тлеть,съеживаться. Шаман подскочил к лежащему на полу пленнику, схватил нож и провеллезвием от одной тлеющей иголки до другой, потом к третьей и вырезал из шкурылоскут в области сердца Сварога. Подбежал к одному из светильников, поднеслоскут к пламени – и тот вмиг сгорел, как сухой пергамент.

И вновь шаман оказался над Сварогом. Склонился, приблизиллицо к области сердца Сварога (а сердечко-то колотится, как при взлетныхперегрузках) и сделал глубокий, скворчащий вдох.

Сварог явственно почувствовал, как из него что-то уходит,перетекает в склонившегося над ним белоголового ведуна. Будто каждую его клеткупокидает крохотная частица, частицы сбиваются в невидимый рой, и рой покидаетего телесную оболочку.

И что-то еще происходило с ним… нечто неуловимое… но крайневажное.

Сиреневые всполохи в глазах и жажда, разрывающая рот…

И эта непередаваемая тоска, прибивающая тебя разом, –такая же, как в миг, когда прыгаешь с горы в бездонную пропасть…

Сварог смотрел сверху вниз, смотрел из-под потолка и виделшамана, застывшего словно в столбняке, с открытым ртом и распахнутыми глазами.В руках у шамана был маленький барабан. («Ну да, – вспомнил Сварог, –приметил я его, когда вошел в шаманскую, он лежал возле кострища».) Барабаннапоминал перевернутую вазу, разрисованную черными и белыми штрихами. Сейчасшаман лупил по нему. Лупил бешено, неистово, исступленно, дергаясь в такт всеубыстряющемуся ритму. Мелькающие руки сливались в полосы…

Ну ладно, шаман, ладно, барабан… Сварог видел запачканныйпетушиной кровью пол и лежащего на нем человека. И человек на полу выглядел необычно…

Нет, конечно же, не отыщешь ничего необычного в человеке,опутанном окровавленными шкурами, утыканном иглами, рядом с которым на полулежит тушка черного петуха и вокруг которого вьется сиреневый дым. Это как разтаки бывает сплошь и рядом. Однако с человеком на полу произошло и продолжалопроисходить еще кое-что. Из выреза на сердце, напоминающего непроницаемо черныйпровал в форме вытянутого треугольника, исходило радужное свечение. И свечениеэто опутывало лежащего, как кокон. Кокон переливался разными цветами, нозаметно преобладали только три: лимонно-желтый, фиолетовый и красный. Авообще-то, цвета перетекали один в другой, завивались в фигуры, эти фигурыраспадались, на смену им приходили новые, по-новому перемешивающие в себецвета. И был во всем этом некий недоступный смысл. «Может быть, это и называютаурой? Может, так она и выглядит?» – полезли в голову какие-то совсем лишниездесь и сейчас рассуждения.

«А ведь там внизу – я, – вдруг понял Сварог. –Сверху смотрю сам на себя». Это было невозможно, немыслимо, но… это было.

А потом появилась нить, светящаяся пронзительно-голубымсветом. Нить вырастала из области пупка лежащего, поднималась вверх и теряласьв сиреневых клубах. И там, где нить зарывалась в клубы, проступил знак… Где-тоуже виденный – «штрихованный треугольник». Ах да, он же вырезан над входом вшаманский дом…

Сварог вдруг почувствовал – еще немного, еще усилие, и онпоймет самое важное из всего, что когда-либо происходило с ним от рождения и доэтого дня. И он пытался понять. Но что-то не пускало вперед, не пускало легко,играючи, так же, как стокилограммовый детина без усилий удерживает в своихлапищах малолетнего сопляка.

А в голове Сварога кто-то осторожно копался холоднымипальцами, перебирая мысли, воспоминания, мечты и желания. И этот кто-то был нешаман. Не во власти шамана такое.

А в душе Сварога росло странное чувство – смесь почтимистического трепета, страха, восторга, неверия, преклонения…

Сварог вдруг увидел совсем близко перед собой пламяритуального костра, в котором рождались, жили и умирали прозрачные бесформенныесущества, перед смертью успевавшие поведать тому, кто умеет слышать, тайнымирозданья… Видел крадущуюся через заросли, в пяти полетах копья отсюдаголодную пуму и знал, как на расстоянии подманить ее к засаде охотников… Слышалкакофонию голосов, без слов нашептывающих ему на ухо волю богов… А еще Сварогзнал, как повелевать своим телом, чтобы оно превратилось в птицу и, крутя надголовой крыльями без перьев, поднялось в небо… А еще он видел, что там, за небом,нет ничего, кроме самой обыкновенной звездной ночи, но чтобы добраться дотуда,нужно оседлать гигантское дерево, из корней которого бьет ревущий огонь…Чувствовал, что путь его лежит гораздо дальше и глубже, чем простираетсячеловеческая жизнь, но чтобы выйти на этот путь, требуется пройти много другихпутей… Понимал, что он, Сварог, находится на распутье и почему-то только шаманможет указать ему дорогу к Подземному Свету, откуда начинаются все Дороги…

Сиреневый дым кружился все быстрее, быстрее, быстрее…

– Ягуа… – благоговейно произнес шаман. –Ягуа, – повторил шаман с ненавистью. Даже не с ненавистью, а с такой лютойзлобой, сильнее которой, наверное, и нет ничего на свете.

Спустя секунду после этого расступился сиреневый дым,затыкавший горловину потолка, и Сварог устремился вверх свободно и легко. Егоувлекло и выбросило в ослепительное ничто…

Сварога, вернее, его бестелесную сущность, неумолимо влекловверх. И это было здорово. Он ощущал необычайную легкость и прилив сил. Еготянуло вверх, тянуло, как в той самой песне: все выше, и выше, и выше. А вместосердца и впрямь, казалось, помещался пламенный мотор.