Не слабо. «Юбочная мобилизация» стала для меняпервым примером абсурдности всего происходящего в «Подиуме», хотя, должнасказать, операция проводилась с военной четкостью. Мы с Эмилипроинструктировали восемь человек из отдела моды, и каждый из них началсозваниваться с определенными – строго по списку! – дизайнерами и магазинами.Они запускали годами отлаженный механизм связей, вступали в контакт со «своимилюдьми» в домах моды и лучших универмагах Манхэттена, сообщая им, что МирандеПристли – да, Миранде Пристли, да, именно для личного пользования – нужно то-тои то-то. Через пару минут механизм срабатывал, и человек из пиар-отдела МайклаКорса, Гуччи, Прады, Версаче, Фенди, Армани, Шанель, Барни, Хлоэ, Сони Рикель,Кельвина Кляйна, Бергдорфа, Роберто Кавалли и Сакса присылал (а иногда иприносил) все имеющиеся у них в наличии юбки, которые могли понравиться МирандеПристли. Я наблюдала за развитием событий как за грандиозной хореографическойпостановкой, в которой каждый исполнитель точно знает, что и как он долженделать в каждый конкретный момент. Когда это действо, бывшее работникам «Подиума»не в диковинку, завершилось, Эмили послала меня за другими вещами, которыеследовало отправить сегодня вместе с юбкой.

– Твоя машина ждет на Пятьдесят восьмой улице,– бросила она, одновременно говоря по двум телефонам и царапая для меняинструкцию на обрывке бланка «Подиума». Сделав короткий перерыв, онаподтолкнула ко мне сотовый телефон и сказала: – Вот, возьми. Вдруг ты мнепонадобишься или у тебя появятся вопросы. Никогда не отключай его и всегдаотвечай на звонки.

Я взяла мобильник, листочек и стала спускатьсяк Пятьдесят восьмой улице, спрашивая себя, как я найду «свою машину» и что быэто вообще могло означать. Но только я вышла на улицу и неуверенно огляделасьпо сторонам, как ко мне приблизился приземистый белобрысый мужчина скурительной трубкой в зубах.

– Ты новая девушка Миранды? – пророкотал он,не вынимая изо рта свою коричневато-красную трубку; губы у него обметало отпостоянного курения.

Я кивнула.

– Я Рич, диспетчер. Если нужна машина – надоговорить мне. Поняла, красавица?

Я снова кивнула и забралась на заднее сиденьечерного «кадиллака». Рич захлопнул за мной дверцу и помахал вслед.

– Так куда вам, мисс? – спросил водитель,возвращая меня к реальности. Я поняла, что не знаю, и вытащила из кармана свойлисточек.

Первая остановка: студия Томми Хилфигера,Пятьдесят седьмая Западная улица, 355, шестой этаж. Спросить Линн, она даствсе, что нужно.

Я назвала водителю адрес и уставилась в окно.Был холодный зимний день, час пополудни; мне двадцать три года, я сижу назаднем сиденье «кадиллака», и меня везут в студию Томми Хилфигера. Мне сострашной силой хочется есть. Час был обеденный, но мы потратили почти сорокпять минут на то, чтобы проехать пятнадцать кварталов, – это было мое первоезнакомство с нью-йоркскими пробками. Водитель сказал, что, пока я будунаходиться в здании, он объедет вокруг квартала, и я отправилась в студиюТомми. В приемной на шестом этаже я спросила Линн, и сверху прибежалаочаровательная девчушка не старше восемнадцати лет.

– Привет! – крикнула она, растягивая «и». –Ты, должно быть, Андреа, новая секретарша Миранды. Мы все тут ее обожаем, такчто добро пожаловать в команду!

Она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.Откуда-то из-под стола она вытащила объемистую пластиковую сумку и вытряхнулавсе ее содержимое на пол.

– Здесь у нас любимая трехцветная джинсаКаролины и детские маечки. А Кэссиди просто обожает юбки цвета хаки – вот здесьоттенки оливок и щебенки.

Из сумки вылетели джинсовые юбки, курточки инесколько пар носков: одежды было столько, что ее хватило бы, чтобы одеть какминимум четверых подростков. Господи, кто такие эти Кэссиди и Каролина, думалая, глазея на вываленное добро. Какой уважающий себя человек наденет трехцветнуюджинсу Томми Хилфигера?

Наверное, у меня был растерянный вид, потомучто Линн, вновь укладывая вещи, специально повернулась ко мне спиной и сказала:

– Просто я точно знаю, что дочкам Миранды всеэто понравится. Мы уже несколько лет поставляем им одежду, и Томми всегда самее подбирает.

Я с признательностью посмотрела на нее иперебросила сумку через плечо.

– Всего хорошего! – крикнула она, когда я ужебыла в лифте; на лице ее играла доброжелательная улыбка. – Почетная у тебяработа.

Я мысленно докончила: и миллионы девушекготовы ради нее на что угодно. И в этот момент, только что побывав в студиизнаменитого дизайнера и забрав оттуда одежды на несколько тысяч долларов, янисколько не сомневалась, что так оно и есть.

Начало было успешным; между тем день давноперевалил за середину. Я задалась вопросом, не слишком ли много себе позволю,если потрачу минуту на то, чтобы перехватить сандвич, и пришла к выводу, чтодвух мнений здесь быть не может. Я ничего не ела с семи утра, когда купилакруассан, а сейчас было уже почти два. Я попросила водителя притормозить узакусочной и в последний момент решила взять сандвич и ему тоже. У него челюстьотвисла, когда я подала ему индейку с горчицей, и я подумала, что, возможно,поставила его в неловкое положение.

– Просто мне показалось, что вы тоже голодны,– сказала я, – вы ведь целый день за рулем, вряд ли у вас есть время на еду.

– Спасибо, мисс, я признателен. Я ужсемнадцать лет вожу девушек из «Элиас-Кларк», но они не такие заботливые. Выочень милая. – Он говорил с сильным акцентом, но я не могла определить, какимименно.

Я поймала его взгляд в зеркале заднего вида, ивдруг меня охватило дурное предчувствие. Но оно тут же исчезло, и мы с нимсидели в пробке, жевали индейку и слушали его любимые песни, которые, с моейточки зрения, больше походили на истерический женский визг – непрестанноеповторение одних и тех же слов на неизвестном мне языке под бесконечноебренчание ситара.

Следующее, что я должна была сделать согласноинструкции Эмили, – это забрать белые шорты, без которых Миранда не моглаиграть в теннис. Я думала, что за шортами надо ехать к Поло, но Эмили написала«Шанель». Белые теннисные шорты от Шанель? Мы приехали в салон, и немолодаяженщина, у которой из-за подтяжки лица глаза превратились в щелочки, вынулабелые – хлопок с лайкрой – спортивные шорты нулевого размера на изящнойвешалочке и положила их в бархатную упаковочную сумку. Как мне показалось,шорты были слишком малы не только для женщины, но даже для шестилетнегоребенка.