– Я? Да чихать я хотела на твоегоПотрошислонищева!

Гробыня зашевелила губами, пробуя слово навкус.

– Не, Потрошислонищев не катит. Это дляГлеба слишком брутально. Ему больше подходит: Догоняйжирафчиков… Так вот,Гроттерша, Кусайпесиков тебе совсем не пара. Я, конечно, понимаю, что неопытнойдевочке легко потерять голову. Все эти руки скелетов, превращенные в букетычерных роз, гробы с фиалками и прочие канцелярские нежности. Будет писать своейкровью записки и целовать кончики пальцев. В общем, роковой мужчина для дам свысшим и незаконченным высшим образованием.

– Типа Жикина, что ли?

– Ну, ты загнула, подруга! Жорик-то у насизвестный ломака! Он – для девочек младшего школьного и среднего дошкольноговозраста. Если Жорика спросить: «Хочешь чаю?» – он знаешь как ответит?

– Ну и как?

– Не «Да», а «Не буду говорить: нет».Хи-хи!.. Я тут вчера забавлялась. Говорю: «Жорик, ты меня любишь?» А он: «Не рискнуутверждать обратное». Я: «Скажи, ты встречаешься с этой обезьяной Попугаевой?»Жорик: «Не стану противоречить. Каждый имеет право на дружеское общение». Клоуниз детсада! Выучил тридцать фраз и гоняет их по кругу! Лягайосликов, надоотдать ему должное, гораздо разнообразнее. Если он и повторяется, то так редко,что я этого пока не замечала.

– Я тоже… – удрученно согласиласьТаня. – Но хватит о Глебе. Поговори о ком-нибудь другом. Ну хоть о Пипе!

– А что о ней говорить? –отмахнулась Гробыня. – С ней-то как раз все ясно. Пипенция чудовищноверная. Лучше нас с тобой в десять раз. Будет как тетя Нинель и ее… ну, муж,короче, который вампирами рулит! Она стопудово останется с Бульоновым. Пуппердля нее так, психоз юности. Дела давно минувших дней, преданья стариныглубокой.

– А Пуппер с кем останется?

– Чего не знаю, того не знаю. Может, сосвоей тетей. Будет сидеть с ней у камина, вязать шерстяные носки и сверлитьчайные ложки для голодающих Африки. Ладно, ладно, вру! Пуппер достанется ДжейнПетушкофф. У них будет три девочки, и всех они назовут Танями. Самой Джейнбудет плевать на девчонок, а Пуппер никакого другого женского имени попросту незнает.

Таня расхохоталась.

– А как же их будут отличать, содинаковыми именами?

– Одну будут звать Таня, вторую Тата, атретью Таташа. Вообрази: три Тани Пуппер с характером их маменьки Петушкофф. Вобщем, три Джен Эйр из пулеметного расчета.

– А Ванька что? Как он тебе? –спросила Таня, внутренне надеясь на поддержку. И она ее получила.

– Ну, Ванька твой – он внутренне гораздолучше Боксируймышкина. Не такой броский, без всех этих заманчивых изломов, ноочень надежный. Вот смотри, сколько у нас в Тибидохсе всяких недорослей, и одинВалялкин еще туда-сюда тянет на хорошего человека. Ну хотя бы в общих чертах! Опрочих Сарданапалах и Медузиях я не говорю, они за скобками.

Склепова с беспокойством зашарила взглядом попотолку, не исключая, что оттуда прямо ей в нос ударит молния. Хороший человеки замечательная женщина Медузия Горгонова не переносила, когда ее имя треплют почемзря, особенно в контексте бытовых сплетен.

– Да, Ванька хороший. Очень хороший.Может, именно в этом его беда. Возможно, если бы он один раз взял контрабас иогрел им меня по голове, было бы гораздо лучше! – грустно сказала Таня.

Незаметно сунув в карман локон, Танязахлопнула футляр и, задвинув его под кровать, отправилась в библиотеку кджинну Абдулле.

– Эй, подруга, будь осторожнее сПинайпесиковым! – крикнула ей вслед Склепова. – Он хоть и неплохой, авсе-таки некромаг. А про них недаром говорят: когда просишь некромага подаритьтебе котенка, всегда уточняй, какого котенка, живого или мертвого, имеешь ввиду. Для истинного некромага отличие видится весьма зыбким.

* * *

Джинн Абдулла был традиционно похож на облаков штанах. Штаны дополняла феска, увенчивающая рыхлую голову. По широкомуплоскому лицу плавали крупные бородавки. В минуту, когда Таня вошла вбиблиотеку, туда пулей влетел перепуганный первокурсник и поспешно выгрузил наконторку стопку книг.

Абдулла недовольно покосился сперва намальчишку, а затем на большие песочные часы, в которых оставалось еще сполногтя песка.

– А-а, Пухов! Успел-таки! –разочарованно сказал Абдулла, поигрывая формуляром. – А я уже былосглазить тебя собрался! Такой прекрасный новый сглаз! Короста с палец, глаза,выпученные, как у лягушки! Грустно, друг мой, огорчил ты меня! Я так надеялсянаконец испытать его на ком-нибудь!

Запыхавшийся мальчишка-первокурсник,мчавшийся, как видно, со всех ног, неуверенно улыбнулся. Он не смел еще веритьсвоему счастью.

– Постой-ка, дружок! Учебник по снятиюсглаза ты принес, а где противозапуковая закладка? – безжалостно продолжалАбдулла, мельком просматривая принесенные книги.

Первокурсник вцепился в книгу и торопливопринялся ее перелистывать.

– Неужели ты хочешь сказать, что забыл ееили, того хуже, потерял? Скверно, юноша, скверно! Ну и что теперь с тобойделать? – произнес Абдулла голосом, безжалостным, как нож гильотины.

Мальчишка вспотел. Он пугливо покосился напесочные часы, в которых оставалось не больше дюжины песчинок, рванулся кдверям, чтобы бежать в комнату, и, поняв, что не успевает, в изнеможении рухнулна пол.

Абдулла подождал, пока в песочных часах упадетпоследняя песчинка, а затем спокойно убрал часы в ящик конторки.

– Не было никакой закладки! Я пошутил.Ступай, друг мой Пухов, развивай память и впредь будь внимательнее! –великодушно сказал он.

Полуживой первокурсник с трудом поднялся наноги, спотыкаясь, точно слепой, налетел на стену, столкнулся с Таней и лишьзатем покинул библиотеку.

Джинн Абдулла идиллически завис над стульчикоми задумался. Его плоское лицо приобрело мечтательное выражение. Джинннастраивался, отлавливая в астрале свою загулявшую музу. Через некоторое времяон извлек из-за уха перо и придвинул тетрадь, собираясь продолжить бесконечнопеределываемую «Поэму тысячи проклятий». И именно в этот момент Таня кашлянула,напоминая о себе.

Абдулла не стал поднимать голову, однако одинего глаз предупредительно переплыл на лоб и изучающе уставился на того, кто егопобеспокоил.

– А-а, это ты! – сказал джинн безособого восторга. – Рад, рад… Чему обязан? Если я правильно понимаю,задолженностей у тебя нет. Иначе почему я забыл тебя сглазить?

– Задолженностей у меня нет. Просто яхотела показать кое-что.