— А можно? Не хочу никуда ехать сейчас.

— Ну… — замялся он, — вообще-то, я снял до утра… Да там вообще-то по часам и не сдают даже… только утром мне вставать рано, а у меня ещё вещи не все собраны…

— Так ты иди, а я просто спать сразу лягу. Мне завтра всё равно на работу, прямо отсюда и дойду тогда.

— Нет, ну это как-то…

Стоило усилий убедить его в том, что мне действительно так удобнее. Что я просто сэкономлю на такси и маршрутке, просто не хочу показываться никому из знакомых в таком виде и просто лягу спать. Однако с этим я справилась.

Как справилась и с ролью заботливой женушки: взяла с Игоря обещание написать мне утром, уведомить, как добрался до поезда, и даже поцеловала на прощанье.

Словом, я вела себя, как настоящая… скотина.

Сразу после его ухода я схватила телефон, думая позвонить Ваньке, но, вместо этого, плохо осознавая, что делаю, начала зачем-то отыскивать в нём один записанный и даже, признаться, заученный как отче наш ещё два месяца назад, номер.

Сергей

Концерт в честь Дня народного единства. Белый верх, чёрный низ. Ненавижу такие праздники — сплошной официоз и ноль веселья.

На репетицию я пришёл, но кислый. Сидел общался с девчонкой, которая пела «Маленькую страну». Ей где-то лет двенадцать, и она жутко прикольная.

Вскоре подгребли Леська с Бекетовой, за ними, как звезда яркая, в вырви-глаз-малиновом костюме появилась Татьяна Валерьевна.

Сразу оторвала меня от «Маленькой страны».

— Серёга, за мной! — скомандовала она и, чуть не задушив нас сладким шлейфом, процокала каблучками в «театралку».

Когда я аккуратно прикрыл за нами дверь, она её на замок захлопнула.

— Бить будете? — осторожно поинтересовался я.

— Да! — выдохнула Валерьевна, поправив длинный белый локон, и, чинно задрав нос, прошла за торец стола, к окну. — Присаживайся!

— Может, я тогда постою лучше?

— Нет, Серёженька, у нас есть целых десять минут, садись пожалуйста.

По тону я уже понял, что Валерьевна намерена снова потрошить мне мозг, и раз даже репетиция ждёт, значит, очень обстоятельно. Этого мне дико хотелось избежать, я, возможно, из-за этого и репы прогуливал в последнее время.

— Не заставляй меня повторять пожалуйста…

— Ну, Татьяна Валерьевна! — взвыл я.

— Садись!

Я плюхнулся на стул и целую вечность без остановки слушал, что виноват во всех бедах галактики. Что из-за меня Тимонина перестала ходить на вокал (это Валерьевна ещё про школу была не в курсе), что я должен сломя голову бежать и спасать её, бедную… После концерта, конечно же, на котором у меня сегодня не будет сольного номера, потому что я, если я помню, своевольничаю. А ещё — аккуратно просить девчонок не гнобить Тимонину. То есть, не просить, а умолять. То есть, по мнению Валерьевны, у меня нет иного выхода, кроме как подлизать Ковалёвой, которая меня, если что, поносит при каждом удобном случае, разные слухи обо мне распускает… и не только слухи, но и руки… Короче, я устал.

Вся эта тема с Тимониной так задрала в последние дни, что я молча выслушал пламенные речи Валерьевны, кивнул в знак смирения, взял свою куртку и свалил из ДК.

И то, что, как сама Валерьевна всегда говорит, «минимум ползала зрителей приходят на концерт ради одного Серёжи Аверьянова», меня уже абсолютно не волновало.

Если честно, я и сам давно подумывал забить на вокал. Даже несмотря на победы во всяких там конкурсах, связывать свою жизнь со сценой я никогда не собирался. А внимания девчонок мне хватало и без него. Всё, что меня там держало — это наша дружная команда, которая всё равно уже распалась на шайки-лейки. Ну, и мамкины незакрытые гештальты, то есть, периодические головомойки, пинки, плюс слёзы умиления и так далее… Ходить туда и каждый раз сдерживаться, чтобы не нахамить Леське?.. А смысл?..

Мне даже курить нельзя было, чтобы не портить связки. Мне, в мои восемнадцать, вообще ничерта не можно было: ни курить, ни выбирать себе девушек (всё, походу, шло к тому, чтобы я женился на Тимониной), ни самостоятельно планировать своё грёбаное будущее.

Я заметил, что уже у зелёного магазина. Застегнул наконец куртку, зашёл внутрь, купил пачку сигарет, самую дешёвую зажигалку, вышел. Закурил, с непривычки позорно закашлялся и, пока с тоской думал, набрать ли Трунину (у него хотя бы гитара), мне пришло сообщение по ватсапу.

Глава 15

Марина

Нет. Он же не знает, что это я. Он же не знает, что это я. У него нет моего номера. Всё, спокойно, у него нет моего номера, значит, он просто проигнорирует это сообщение. Чёрт, а если не проигнорирует? Если он ответит?..

Господи, я правда дура, что я творю! Надо удалить это. Да чёрт, он же уже прочитал! Так, спокойно, он прочитал, не отвечает, значит, просто забил. Возможно, решил, что это какая-то ошибка или очередная его поклонница… Наверняка, у него их немало. Но почему он тогда в сети до сих пор?..

Я носилась как ненормальная, металась кругами по комнате, закусывала костяшки пальцев, нервно взлохмачивала волосы и неустанно вчитываясь в ту чушь, которую некоторое время назад с а м а отправила Серёже.

То есть, это была не просто чушь, а мои точные координаты, точка на карте с добавлением номера в отеле и подписью «Жду тебя».

Ж д у т е б я!!! Боже мой!!! Ничего более пошлого, дешёвого и низкопробного и выдумать нельзя! Как низко я пала! Это конец. Если у него когда-нибудь, чисто гипотетически, появится мой номер телефона…

Я схватила шампанское, залпом допила остатки, закусила уцелевшей от нашего с Игорем «пикника» долькой шоколадки и принялась живо одеваться. Нужно было срочно домой. Потратить последнее на такси, но непременно вернуться туда, где мою обезумевшую горячую голову и разнузданную, разгулявшуюся, чёрт возьми, в кой-то веки женскую сущность остудят груз ответственности и привычные стены.

Господи, я даже Ваньке так и не позвонила!

Чуть не расплакавшись от нервов, я снова села на кровать и, страшно волнуясь, ещё раз открыла мессенджер. Серёжа «был сегодня в 19.30», то есть ровно четыре минуты назад. И прошло уже почти полчаса с того момента, как я ему написала. Может, пора уже расслабиться всё-таки? Может, он правда заблокировал неизвестный номер?

Эта мысль слегка успокоила меня и, не знаю, как так получилось, но я, кажется, задремала даже. Потому что вдруг словно очнулась от стука. Кто-то не громко, но довольно настойчиво стучался в дверь моей